Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй

— Что? — Фелиситэ подняла на брата недоуменный взгляд.

— Неужели ты такая заботливая хозяйка, что заставляешь слуг выносить горшки по нескольку раз в день?

— Валькур, неужели ты хочешь… — Фелиситэ замолчала, со страхом глядя на брата, не в силах продолжать.

— А почему бы и нет?

— Это же просто безумие, испанцы никогда не простят такого оскорбления!

— Сомневаюсь, что наши пропахшие чесноком «друзья» почувствуют новую вонь. — Валькур улыбнулся, довольный собственным остроумием, расправил опахало и томно помахал им.

— Представь, что о нас подумают! Ты бы еще повесил на дверь объявление о том, что мы сторонники независимости. — Фелиситэ давно убедилась, что Валькура можно отговорить от очередной сумасбродной затеи только с помощью каких-нибудь веских аргументов.

— Думаешь, им это еще неизвестно? О'Райли скоро узнает, кто здесь устраивал заговор. Наш добрый и храбрый комендант Обри позаботится об этом.

— Не надо самому накликивать беду.

— По-моему, она и так придет, хотим мы этого или нет, точно так же как пришли испанцы, тебе не кажется? Дон, принеси сюда горшок, полный до самых краев. Живо!

Лакей поклонился с застывшим выражением лица и отправился выполнять приказ хозяина. В дальнем конце улицы появилась колонна испанских солдат, то освещаемая солнечными лучами, то почти скрываемая в тени, отбрасываемой стенами домов.

— Валькур, прошу тебя, не надо.

— Ты так жалобно просишь. Сам не пойму, как я до сих пор тебе не уступил, — размышлял вслух Валькур, созерцая сцену, достойную кисти Фрагонара, и по-прежнему обмахиваясь опахалом.

— Тебе дороги только твои прихоти! — с горечью проговорила Фелиситэ.

— Несправедливое замечание. Тебе тоже понравится спектакль. Не упрямься, скажи, что согласна.

Девушка покачала головой.

— Ты только подумай, что будет потом.

— Слишком поздно, сестренка.

Наконец появился Дон с грубым керамическим горшком в цветочек, зловонное содержимое которого едва не переливалось через край. Как раз в этот момент к балкону приблизились солдаты, шедшие в голове колонны. На их багровых лицах проступали капли пота; в этот удушливый летний день они выглядели утомленными после долгого марша в тяжелых мундирах с золотыми галунами. Гарцевавший впереди офицер держался в седле с гордым видом победителя, его эполеты блестели в лучах заходящего солнца.

— Валькур! — Фелиситэ снова попыталась урезонить брата.

Однако он, не обращая внимания на протест сестры, указал быстрым нетерпеливым жестом на перила, как будто подавая безмолвную команду.

Дон нерешительно переминался на месте, его лицо вдруг приобрело пепельный оттенок. Фелиситэ перевела взгляд с чернокожего слуги на его хозяина.

— Подумай. Во всем будет виноват Дон. Они ни за что не поверят, что это не намеренное оскорбление, а случайность, что ему просто приказали выливать горшки именно в это время. Его могут высечь, посадить в тюрьму, а то и сделать что-нибудь похуже.

— Какая досада, — ответил Валькур с притворной дрожью в голосе. — Однако боюсь, ты права. Испанцы славятся жестокостью в таких делах. И все же это придется сделать.

— Ты не можешь этого допустить, — начала было Фелиситэ.

— Дон?

В тихом голосе Валькура чувствовалась скрытая угроза, заставлявшая всех слуг в доме беспрекословно подчиняться. С окаменевшим лицом и безнадежным выражением в глазах лакей поднял горшок и вылил его содержимое через перила на улицу.

— Фу! — воскликнул Валькур, выхватив из рукава надушенный носовой платок и помахав им перед носом. — Ты чуть не обрызгал меня.

Снизу послышались злобные крики, топот ног и чья-то команда. Фелиситэ осторожно выглянула на улицу, посмотреть, что случилось с колонной солдат, а потом заступилась за Дона:

— Если бы он подошел ближе к перилам, они бы наверняка увидели его.

— Ну и что из того? — Валькур продолжал обмахиваться платком.

Он оставил это занятие и изобразил на лице надменную улыбку лишь после того, как в дверь на первом этаже забарабанили изо всех сил. Едва Фелиситэ опустила свой бокал на стол, рядом с пустой рюмкой, из которой ее брат пил коньяк, как на лестнице послышался топот. Обернувшись, она сделала несколько шагов, чтобы встать рядом с Валькуром, но в этот момент дверь распахнулась и Мари впустила в комнату отделение солдат в алых мундирах. Ими командовал офицер, скакавший верхом во главе колонны.

Фелиситэ застыла, сжав кулаки и спрятав их в складках платья, в то время как Дон попытался укрыться в тени портьер, обрамлявших дверь на балкон. Валькур выступил вперед, сжимая платок в изящно согнутой руке и всем своим видом выражая удивление.

— Я протестую, — растягивая слова, произнес он, — что означает это вторжение?

Офицер отвесил легкий поклон, адресованный одновременно и Фелиситэ и Валькуру, даже не постаравшись скрыть гнев, как будто ему публично бросили вызов.

— Я расследую оскорбление, только что нанесенное этим домом армии его величества короля Испании. Именем короля я требую немедленных и исчерпывающих объяснений.

Валькур взглянул на знаки различия офицера.

— Как вас зовут, мой полковник?

— Я полковник Морган Мак-Кормак, — его голос звучал твердо и безапелляционно.

Валькур едва заметно улыбнулся Фелиситэ, прежде чем вновь обернуться к Мак-Кормаку.

— Тогда считайте, что я вам все объяснил. Полковник был высок и широкоплеч. Он не носил парика и не пудрил золотисто-каштановых волос, заплетенных в косу. Зеленые глаза вьдавали его ирландское происхождение. Морган Мак-Кормак несомненно являлся соотечественником О'Райли, одним из тех наемников, которые, по словам очевидцев, служили вместе с ним. Полковник оставил это замечание без ответа.

— Я жду ваших объяснений.

Приподняв тонкую бровь, Валькур произнес:

— Мы с радостью готовы помочь вам, мой полковник, и конечно, испанской короне тоже, но прежде я и моя сестра хотели бы узнать, в чем заключается это столь вопиющее оскорбление.

— Думаю, объяснения излишни. — Выражение лица полковника Моргана Мак-Кормака сделалось жестким. Он с трудом сдерживал гнев, уловив иронию в голосе Валькура.

Валькур потянул воздух и вновь прибегнул к помощи надушенного платка.

— Даже если я и догадался, — негромко проговорил он, — вам, кажется, удалось уберечься от ливня?

— Совершенно верно. Но моим людям повезло куда меньше. — Запас терпения ирландца явно был на исходе. Он изъяснялся по-французски почти безупречно, лишь с едва заметным акцентом.

— Понятно. — Валькур снова взмахнул платком, с притворным сочувствием окинув взглядом вымокших солдат.