Ознакомительная версия.
Пожилая женщина напомнила Лин Суинь старых слуг, проживших в императорском дворце так долго, что им иногда даже жаловались придворные звания. Их речь и манеры могли показаться услужливыми и зависимыми, но они, безусловно, обладали мудростью, хитростью и проницательностью, равных которым не было в этом мире, благодаря знанию тайн и интриг, разворачивавшихся перед их глазами за долгие годы жизни при дворе. Еще тогда Суинь научилась ценить слуг и по возможности заключать с ними соглашения.
Тетушка отдернула полупрозрачный занавес и подвела госпожу Лин к балкончику, с которого открывался вид на серую гряду скал в отдалении. Чистый и прозрачный лесной воздух окутал их свежестью. Вцепившись в деревянные перила, Суинь впилась взглядом в открывшийся перед ней пейзаж.
Ли Тао заточил ее на втором этаже. Вымощенный каменными плитками дворик обрывался в глубокое ущелье с отвесными гранитными стенами. Даже если бы она набралась достаточно храбрости, чтобы перелезть через балкон во двор, бежать ей было некуда.
Лин Суинь успела обдумать все возможные причины своего появления в этом доме. Военачальник мог взять ее в заложники, что представлялось ей маловероятным, поскольку бывшая императорская супруга не обладала больше союзниками в охваченной междоусобицей империи. Ее пленение могло быть простым актом неповиновения императорским приказам. Самым логичным показалось ей предположение о том, что грозный цзедуши решил, будто госпожа Лин владеет какой-то жизненно важной тайной. Были времена, когда она обладала многими, самыми высоко охраняемыми секретами императорского двора.
Суинь задала пробный вопрос, едва тетушка присела подле полупрозрачного занавеса:
— Давно ли вы служите наместнику?
— Пятнадцать лет, моя госпожа.
Значит, с самого начала. Суинь еще раз наклонилась над перилами балкона и вдохнула ароматы мха и влажной земли.
Значит, с того самого времени, как кто-либо впервые услышал о человеке по имени Ли Тао, подумала она.
Ли Тао ослабил кожаные ремешки, с помощью которых ножны закреплялись на руке. Военачальник сидел один в кабинете, закрывшись от воинов, от слуг, от нее. Блистательная Лин Суинь была надежно спрятана в его твердыне, где ее не смог бы достать ни один недруг. Теперь у военачальника появилось время и возможность все внимательно обдумать.
Он вытащил кинжал с тонким лезвием, спрятанный в рукаве, и положил на стол рядом со стопкой писем. В бронзовой курильнице виднелась кучка серого пепла — все, что осталось от записки, побудившей его пересечь укрепленные границы своих владений ради удовлетворения, казалось бы, минутной прихоти. Записка была не подписана, смысл ее — туманный. В записке сообщалось, что военный наместник Гао Шимин послал людей, чтобы схватить Лин Суинь, или Лин-гуйфэй, как ее величали при покойном Божественном императоре.
Бывшая «драгоценная супруга», размышлял Ли Тао. Женщина, уже ничего не значащая в тайных интригах и заговорах при дворе нынешнего императора. Наложница, былой покровитель которой давно покинул мир живых, отправленная в отдаленное имение у реки, чтобы провести остаток дней в изгнании. Символ отошедшей в небытие империи. Так зачем вдруг она могла понадобиться старому лису Гао?
Ли Тао чувствовал, что здесь таится какая-то хитрость, какой-то подвох, однако впервые в жизни он действовал вопреки своим чувствам. Таинственное послание содержало предупреждение, но было в нем и нечто большее. Нечто очень похожее на обещание. Обещание того, что воинственный наместник пожалеет, если не предпримет решительных действий. Имя бывшей «драгоценной супруги» пользовалось широкой известностью в Поднебесной. Лин Суинь.
На пике популярности прекрасной наложницы при столичном дворе Чанъаня о ней ходило множество самых невероятных слухов. Роковая соблазнительница, очаровательная и завораживающая, самая красивая женщина в Поднебесной. В золотой век царствования императора Ли Мина умы и сердца поэтов и придворных были прикованы к Лин-гуйфэй, из которой людская молва и всеобщее поклонение сотворили богиню.
Во время своего первого появления при дворе Ли Тао посчастливилось мельком увидеть прекрасную госпожу Лин. Жажда и желание, охватившие его тогда, оказались внезапными и всепоглощающими. Он был юн и горяч, им двигали самые честолюбивые стремления — молодой воин хотел признания, уважения, власти. Однако даже сейчас, почти десять лет спустя, при виде Лин Суинь в нем пробудилось слабое эхо того самого, почти позабытого желания.
Вначале Ли Тао решил, что старым лисом овладело страстное стремление обладать этим запретным цветком, женщиной, которую он столько лет видел во дворце императора, и которая была для него недоступным объектом губительной страсти. Возможно, Гао хотел стать единоличным владельцем ее запретной красоты и немеркнущего сияния ее божественной славы. Однако вскоре цзедуши перехватил убийц, тайком пробиравшихся по берегу реки, поспешно отправленных старым царедворцем по ее душу.
Наемники пали в бою, лишив Ли Тао возможности их допросить. Последний из них сам бросился на собственный меч, чтобы избежать плена. Очевидно, это были не простые наемники — чтобы нанять столь преданных воинов, требовались не только немалые деньги, но и влияние. Получалось, что госпожа Лин по-прежнему обладала известной ценностью. Мятежный военачальник желал ее смерти, кто-то другой, по-видимому, не менее могущественный автор записки, хотел, чтобы Лин Суинь осталась жива, а он, Ли Тао, оказался в центре чужой интриги.
Наместник присел за стол и задумчиво потер пальцами переносицу, надеясь избавиться от гнетущих его дум. Куча бумаг на столе — требования явиться к императорскому двору в Чанъань — лежала на самом верху. Под ними — другие приказы с грозным оттиском императорской печати.
За последние годы некогда незыблемая власть императора пошатнулась, в то время как находящиеся в подчинении цзедуши пограничные армии стали только сильнее. Растущий дисбаланс пугал императорских чиновников при дворе, заставляя их изо всех сил стремиться ограничить власть военных наместников. Будто покалечив здоровую руку, можно спасти больную.
Ли Тао игнорировал столичные повеления и указы. Еще покойный император приказал ему всеми возможными силами защищать переданный его попечению военный округ. И военачальник продолжал оставаться верным воле покойного господина, пусть это даже означало неповиновение императору Шэню и кучке его сующих нос не в свое дело чиновников. Он охранял границы и поддерживал мир в провинции, жестко подавляя возможные очаги возмущения и содержал воинские формирования в состоянии боеготовности. Ли Тао планомерно создавал собственную армию. Гао обвинил его за это в измене. Старый трус осмелился выступить с подобными клеветническими заявлениями, находясь от своего врага на безопасном расстоянии в тысячу ли[5] и пользуясь преимущественным положением при императорском дворе. И теперь Ли Тао следовало бы серьезно пересмотреть тактику, чтобы успешно противостоять столь коварному и поднаторевшему в искусстве плетения интриг царедворцу. Ему было необходимо научиться прибегать к подобным же ухищрениям и хитростям. Он отчаянно нуждался в советнике, искусном в придворных интригах и дипломатии, таком как изящная и мудрая куртизанка Лин Суинь. Должно быть, именно потому непокорный воин подчинился загадочному приказанию привезти ее к себе.
Ознакомительная версия.
