Ознакомительная версия.
Двое злоумышленников были схвачены, в том числе и продажный слуга. Его ослепили и кастрировали — то есть предали каре, соответствующей преступлению. Был арестован и Фульбер. Его осудили, конфисковав его имущество, однако довольно скоро освободили.
В любом случае жизнь Абеляра была сломана.
Наутро после того, как он был оскоплен, возле его дома собрался весь город. «Невозможно описать всеобщее удивление и потрясение, слезы, плач, стенания, которые меня просто убивали, вспоминал он. Мои ученики измучили меня своими причитаниями и рыданиями. Их сострадание ко мне было для меня куда более жестоким, чем моя несчастная рана. Я больше страдал от конфуза, чем от боли…»
Да уж… Он не мог смотреть ни в одни глаза, не зная точно, встретит в них истинное сочувствие или лицемерие, смешанное с насмешкой.
Вспоминались слова Священного Писания, которые хулили евнухов, «осуждая их перед Богом, не допуская на порог храма как гнусных и нечестивых людей». Даже при жертвоприношении запрещалось употреблять изувеченное животное, и прежде всего кастрированное, чтобы не нанести оскорбление Богу.
Стыд и смятение заставили Абеляра постричься в монахи в одном из крупнейших аббатств — Сен-Дени, на холме Сакре-Кёр. Ту же участь он уготовил и Элоизе, заставив и ее принять монашеский обет, принудив, в сущности, на добровольное заточение. Она безропотно согласилась. «Да будет на то твоя воля», — сказала молодая женщина и приняла постриг в бенедиктинском монастыре Аржантейля.
Друзья пытались уговорить ее, но не изменили ее намерения утратить свободу на заре жизни и избежать «монашеского ярма». В ответ она приводила слова римской героини Корнелии, которая решила покончить с собой, узнав о смерти своего супруга Помпея: «О, мой благородный супруг, как мало пребывали мы в этом супружестве! Имела ли моя судьба право на столь светлую голову? Преступница, должна ли я была выйти за тебя замуж, чтобы навлечь на тебя несчастье? Прими же в качестве раскаяния мою кару, впереди которой я последую».
Когда влеклась я к грозным алтарям,
Переступив права святые, то на тебя, супруг мой,
Все на тебя глаза мои глядели, отвратившись от креста…
Она такой и осталась в глубине души — «отвратившейся от креста».
Не то Абеляр.
Испытания не оставили его и в монашестве. Его теологические взгляды были сурово осуждены на Суассонском соборе. Дошло до того, что Абеляр был принужден сжечь уже написанный богословский трактат «Введение в богословие» только за то, что утверждал: «Понимаю, чтобы верить», а не общепринятое — «Верую, чтобы понимать».
Его публично заставили читать наизусть «Символ веры», который он многократно и блестяще истолковывал. Наконец Абеляр был изгнан из монастыря, после чего вынужден был бежать в Бретань, спасая собственную жизнь. Но и здесь ему досталось тяжело.
«Я нашел тут варварскую землю… Население грубое и дикое, а среди монахов царили обычаи и манеры жизни постыдной и разнузданной: они жили с наложницами и подростками». Его страдания и мытарства продолжались. «Дьявол обрушил на меня такое гонение, что я не нахожу себе места, где бы мог успокоиться или даже просто жить; подобно проклятому Каину, я скитаюсь повсюду как беглец и бродяга». Его мучили страхи, он опасался насилия со стороны своих врагов, когда выходил за стены монастыря. Внутри же обители приходилось сплошь и рядом терпеть козни духовных сыновей — монахов, порученных ему, аббату, как их отцу.
Опасения его были не напрасны. Не раз его пытались накормить отравленной едой (однажды ее по ошибке съел сопровождавший его монах и упал замертво), подбрасывали записки с угрозами, оскорбляли, подстерегали в темноте.
Разумеется, от такой жизни блекли воспоминания о былом. А пост и молитва и вовсе выхолащивали их.
Абеляр почти забыл о существовании Элоизы, как вдруг в 1129 году монастырь, где она была аббатисой, закрыли, и ей пришлось искать новое пристанище для себя и своих монахинь. Он поспешил ей помочь устроиться в новом аббатстве Парасклет, а вскоре и сам пожаловал туда. Так произошла их встреча после десяти лет разлуки.
Однако визиты Абеляра вновь породили подозрения в том, что плотская любовь не прекратилась меж ними. Он с горечью воскликнул: «Злоба моих врагов, вероятно, не пощадила бы и самого Христа!»
В том-то и дело, что плотские желания, любовь умерли в искалеченном теле и в ожесточенной душе Абеляра. Он совершенно похоронил прошлое и просил Элоизу об одном: оставить его в покое и не тревожить воспоминаниями о минувшем счастье. В его книге, написанной в те годы, все отчетливее начинают звучать иронические ноты по отношению к «земной славе», тщеславию и суете сует. Он заканчивает книгу словами: «Да исполнится воля твоя».
Книга «История моих бедствий» попала в руки Элоизы. И вызвала в ее душе новый взрыв чувств.
Исполненный бесстрастно-скорбной Думой,
В краю Печали, в сумрачной тиши,
Что значит этот вихрь на дне души?
Зачем опять мечта моя крылата
И сердце вновь бунтует, как когда-то,
Вновь чувствует давно забытый жар,
И губы снова шепчут: «Абеляр»?
Уж я не та… Угаснул прежний пламень,
Но все ж душа не обратилась в камень.
Мне мир — не мир и райский свет — не свет,
Когда со мною Абеляра нет.
Посты, молитвы до конца не властны
Соперничать с моей природой страстной.
Мятежной воли тлеющий костер
Душой моей владеет до сих пор.
Любимый мой, молю, приди скорее
И снова назови меня своею!
Поверь, ни шелест сосен на ветру,
Ни блеск ручьев, подобный серебру,
Ни эхо гротов, ни глухие стоны
Ночного ветра, треплющего кроны
Раскидистых дубов, ни рябь озер
Не тешат слух, не услаждают взор,
Не облекают душу светом веры…
Я вижу только мрачные пещеры,
Могилы и пустые островки;
Сия земля — прибежище Тоски,
Держава леденящего Покоя…
Я чувствую дыханье колдовское
На каждой травке, на любом цветке,
Все сопричастно гибельной Тоске!
А ты не знаешь боли, ибо Парки
Избавили тебя от страсти жаркой.
В твоей душе отныне — мертвый хлад:
Кровь не бунтует, чувства не кипят.
Утихнул шторм, судьба безбурна снова,
Как мирный сон угодника святого.
В твоих очах — покой и тишина;
Как проблеск Рая, жизнь твоя ясна.
Приди! Своей не потеряешь веры.
Что мертвецу до факела Венеры?!
Ты дал обет. Твой пыл давно угас…
Но Элоиза любит и сейчас.
О, этот жар! О, этот огнь бесплодный,
Пылающий над урною холодной!
Надежды нет! Как сердцем ни гореть,
Погибшего уже не отогреть.
«Один лишь только Бог отнимет у тебя Элоизу, — писала когда-то она своему тайному супругу. — Да, милый Абеляр! Он дарует моей душе то спокойствие, которое мимолетным напоминанием о нашем несчастье не позволяет мне предаваться наслаждениям. Великий Боже! Какой другой соперник мог бы отнять меня у тебя? Можешь ли ты представить себе, чтобы какому-нибудь смертному оказалось по силам вычеркнуть тебя из моего сердца? Можешь ли ты представить меня повинной в том, что я жертвую благородным и ученым Абеляром ради кого бы то ни было, кроме Бога?»
Ознакомительная версия.
