Компактный и плотный мужчина небольшого роста, но с величественной осанкой, лейтенант двигался неспешно, игнорируя толпу на горном склоне. Он исчез в своей палатке, оставив подвязанным откидной клапан.
Не в первый раз, я, хотя и неохотно, восхищалась политической прозорливостью губернатора Трайона. Совершенно очевидно, что эту прокламацию читали во всех городах и поселениях колонии, и он мог возложить на местные магистраты и шерифов обязанность довести ее до данного сбора. Вместо этого он взял на себя труд послать Хейеса.
Арчибальд Хейес был на Каллоденском поле возле своего отца, когда ему было двенадцать лет. Его, раненого в битве, схватили и отправили на юг. Поставленный перед выбором быть высланным в колонии или присоединиться к армии Его Величества, он поступил на военную службу и преуспел в ней. Тот факт, что он поднялся до офицера в возрасте двадцати пяти лет во время, когда большинство офицерских чинов покупались, а не зарабатывались, был достаточным свидетельством его способностей.
Он обладал представительным видом, также как и профессионализмом. Будучи приглашенным к нам на ужин, он первую половину ночи провел в разговорах с Джейми, а всю вторую половину переходил от одного костра к другому в сопровождении моего мужа и был представлен главам всех больших семейств, присутствующих здесь.
«И чья это была идея? — задумалась я, глядя на Джейми. Его длинный, прямой нос покраснел от холода, глаза были полуприкрыты от ветра, но в его лице не было никакого намека на то, о чем он думает. — И это, — подумала я, — чертовски хорошо говорит о том, что он думает о чем-то опасном. Он знал об этой прокламации?»
Никакой английский офицер с английским отрядом не мог принести такие новости на сбор шотландцев и надеяться на сотрудничество. Но Хейес и его горцы в клетчатых тартанах… Я не упустила из вида и тот факт, что Хейес установил свою палатку рядом с густой сосновой рощей, любой, кто пожелает тайно поговорить с лейтенантом, может пробраться к ней незамеченным через лес.
— Хейес ожидает, что кто-то выскочит из толпы, бросится в палатку и сдастся на месте? — пробормотала я Джейми. Лично я знала, по крайней мере, дюжину мужчин среди присутствующих, которые принимали участие в волнениях в Хиллсборо; трое из них сейчас стояли на расстоянии вытянутой руки от нас.
Джейми уловил направление моего взгляда и положил ладонь на мою руку в молчаливом заклинании быть осторожной. Я ответила взглядом, нахмурив брови. Конечно же, он не думает, что я могу сдать кого-нибудь по неосторожности? Он слабо улыбнулся в ответ и кинул на меня раздражающий взгляд мужа, который говорил больше, чем слова. «Ты знаешь себя, сассенах. Любой, взглянув на твое лицо, точно узнает, что ты думаешь».
Я украдкой пододвинулась ближе и тихонько пнула его по лодыжке. У меня могло быть говорящее лицо, но оно вряд ли вызовет какие-либо комментарии в такой толпе! Он не вздрогнул, но его улыбка стала немного шире. Скользнув рукой под мой плащ, он надавил мне на спину и притянул меня к себе.
Хобсон, МакЛеннан и Фаулз стояли прямо перед нами, тихо переговариваясь между собой. Все трое прибыли из крошечного поселения по имени Пьяный ручей, приблизительно в пятнадцати милях от нашего Фрейзерс-Риджа. Хью Фаулз, совсем молодой человек лет двадцати, был зятем Джо Хобсона. Он прилагал все усилия, чтобы не потерять самообладание, но его лицо побледнело и стало липким от пота, когда было прочитано воззвание губернатора.
Я не знала, как Трайон намеревался поступить с теми, участие которых в бунте будет доказано, но я чувствовала вызванное прокламацией волнение, которое текло сквозь толпу, как бурлящий поток воды, мчащийся по камням в ручье.
В Хиллсборо были разрушены несколько зданий, и несколько чиновников были вытащены на улицу и подверглись оскорблениям. Говорили, что одному мировому судье выбили глаз ударом хлыста. Приняв близко к сердцу эту демонстрацию гражданского неповиновения, председатель верховного суда Хендерсон вылез в окно и сбежал из города, таким образом, прервав заседание. Ясно, что губернатора события в Хиллсборо привели в ярость.
Джо Хобсон оглянулся на Джейми, потом отвел взгляд. Присутствие лейтенанта Хейеса возле нашего костра вчерашней ночью не прошло не замеченным.
Если Джейми и видел этот взгляд, он не ответил на него. Он поднял одно плечо в пожатии и наклонил голову, разговаривая со мной.
— Я не думаю, что Хейес ожидает, что кто-то выдаст себя. Это его обязанность задавать вопросы, и я благодарю Бога, что не моя обязанность отвечать на них, — он говорил негромко, но достаточно четко, чтобы слова достигли ушей Джо Хобсона.
Хобсон повернул голову и слегка кивнул головой в подтверждение услышанного. Потом он коснулся руки своего зятя, и они стали взбираться по склону к тому месту, где их женщины и маленькие дети поддерживали огонь.
Был последний день сбора, сегодня вечером намечались свадьбы и крестины — официальное благословение любви и ее обильных плодов, появившихся за последний год и не получивших крещения из-за повсеместного отсутствия церквей. Потом будут спеты последние песни, рассказаны последние истории, и все закончится танцами среди пляшущих языков пламени, независимо от того будет дождь или нет. Наступит утро, и шотландцы со всеми своими домочадцами разъедутся по своим домам, разбросанным от берегов реки Кейп-Фир до диких гор на западе, разнося вести о воззвании губернатора и событиях в Хиллсборо.
Я шевелила пальцами в мокрых ботинках и с тревогой раздумывала, кто из толпы посчитает своей обязанностью ответить на призыв Хейеса признанием или обвинением. Не Джейми, нет. Но другие могли бы. В течение недели сбора было сказано множество хвастливых слов о бунте в Хиллсборо, но далеко не все слушатели были склонны рассматривать мятежников как героев.
Я могла чувствовать, а также слышать, как приглушенные разговоры вспыхнули с новой силой после чтения прокламации. Семьи собирались вместе; мужчины переходили от группы к группе, пока содержание речи Хейеса передавалось вверх по склону к тем, кто находился слишком далеко, чтобы слышать его.
— Ну что, идем? У нас много дел перед свадьбой.
— Да? — Джейми взглянул на меня. — Я думал, рабы Джокасты позаботятся о еде и напитках. Я дал Уллису несколько баррелей виски, он будет соганом.
— Улисс? Он привез свой парик?
Я улыбнулась. Соган был человеком, который распоряжался питьем и развлечениями на горской свадьбе, и фактически этот термин означал «сердечный, веселый парень». Уллис же имел самый величественный вид, который я у кого-нибудь видела, даже без его ливреи и напудренного парика из конского волоса.
