— Конечно, она должна остаться здесь, — наконец вмешался в разговор Ник. Поверенный с благодарностью, а брат с раздражением обернулись к нему. — Мы возьмем ее к себе. Думаю, сейчас бедняжка все еще в состоянии шока.
— В самом деле, милорд, — с готовностью согласился поверенный, пытаясь поймать доброжелательный взгляд Ника.
— Я не думаю, что ты можешь принимать подобные решения в этом доме, брат, — протянул Ралстон, не отводя взгляда от поверенного.
— Я просто хочу прекратить мучения Уингейта, — ответил Ник, кивнув в сторону юриста. — И потом, неужели ты сможешь отвернуться от своей кровной родственницы?
Ник, конечно же, был прав: Гейбриел Сент-Джон, седьмой маркиз Ралстон, не смог бы отвернуться от своей сестры, хотя в глубине души и испытывал такое желание. Он пригладил свои черные волосы, удивляясь, что все еще испытывает раздражение при мысли о матушке, которую не видел много лет.
Ее выдали замуж очень рано — едва исполнилось шестнадцать, — и через год она родила близнецов. Десять лет спустя она уехала, сбежала на континент, оставив сыновей и их безутешного отца. По отношению к любой другой женщине Гейбриел испытывал бы сочувствие, понял бы ее страх и простил бы бегство, но он стал свидетелем печали своего отца и испытал боль, вызванную потерей матери. Затем печаль уступила место гневу, и прошли годы, прежде чем Гейбриел смог говорить о ней без гневного комка в горле.
А теперь, когда он узнал, что его мать разрушила еще одну семью, старая рана вновь открылась. Тот факт, что она родила еще одного ребенка — к тому же девочку! — и опять оставила малышку без матери, привел его в ярость. Конечно, его матушка была права: он сделает то, чего от него требует фамильный долг. Маркиз Ралстон сделает все, что в его силах, чтобы искупить родительские грехи. И возможно, это больше всего выводило его из себя — мать понимала его. Возможно, между ними существовала какая-то связь.
Он поставил стакан и снова уселся за широкий стол красного дерева.
— Где эта девушка, Уингейт?
— Полагаю, в зеленой комнате, милорд.
— Что ж, нужно пригласить гостью. — Ник подошел к двери и отдал приказание слуге.
Последовала несколько затянувшаяся пауза, наконец Уингейт встал и нервно одернул сюртук.
— Вы позволите, сэр?
Гейбриел бросил на него раздраженный взгляд.
— Она хорошая девушка. Очень милая.
— Да. Вы это уже говорили. В противовес вашему мнению обо мне, Уингейт, я не людоед, пожирающий молоденьких девушек. — Он помолчал, затем усмехнулся уголком рта. — По крайней мере тех девушек, с которыми я состою в родстве.
Приход сестры помешал Гейбриелу вдоволь насладиться возмущенным сопением поверенного. Дверь открылась, и он встал навстречу гостье и тут же удивленно вскинул брови.
— Боже правый! — Слова Ника вполне отразили мысли Гейбриела.
Девушка была их сестрой, это не вызывало никаких сомнений. Помимо глаз такого же голубого цвета, у нее, как и у близнецов, были резко очерченные скулы и темные вьющиеся волосы. Она выросла копией своей матери — те же горящие глаза, такая же высокая, гибкая и просто прелестная. Гейбриел чертыхнулся себе под нос.
Ник первым пришел в себя и низко поклонился.
— Очарован, мисс Джулиана. Я ваш брат Николас Сент-Джон. А это наш брат Гейбриел, маркиз Ралстон.
Она присела в изящном книксене, выпрямилась и, с любопытством поглядывая на братьев, проговорила:
— Меня зовут Джулиана Фиори. Признаюсь, я тоже не ожидала... — она помолчала, подыскивая подходящее слово, — i gemelli[1]. — Ямочка на щеке Джулианы была в точности такой же, как и у Ника. — Да, это просто поразительно.
— Ну что ж. — Уингейт прочистил горло, обращая на себя внимание присутствующих. — В таком случае позвольте откланяться, если, конечно, милорды больше не нуждаются в моем присутствии.
Маленький человечек переминался с ноги на ногу: ему явно не терпелось покинуть кабинет.
— Можете идти, Уингейт, — холодно произнес Ралстон. — Вы нам больше не понадобитесь.
Поверенный поклонился и быстро вышел, словно опасаясь, что маркиз передумает и ему вообще не удастся уйти. Как только он удалился, Ник поспешил успокоить Джулиану:
— Надеюсь, вы не позволите Гейбриелу ввести вас в заблуждение. Он не такой ужасный, как кажется. Иногда ему просто нравится играть роль хозяина дома.
— Полагаю, я и есть хозяин дома, Николас, — сухо заметил Ралстон.
Ник подмигнул сестре:
— На четыре минуты старше, но он не может удержаться, чтобы лишний раз не напомнить мне об этом.
Джулиана робко улыбнулась ему в ответ, потом обратила свой ясный взгляд на старшего брата.
— Милорд, я хотела бы вас покинуть.
Гейбриел кивнул:
— Я понимаю. Ваши вещи отнесут в одну из спален на втором этаже. Вас, должно быть, очень утомило путешествие.
— Нет. Вы не так меня поняли. Я хотела бы покинуть Англию. Вернуться в Венецию. — Ни Гейбриел, ни Ник не произнесли ни слова, и девушка продолжила, помогая себе жестами. Теперь ее акцент стал заметнее. — Уверяю вас, я совершенно не понимаю, почему мой отец настоял на моем приезде сюда. Дома у меня есть друзья, и они с радостью меня примут...
Гейбриел решительно прервал ее:
— Вы останетесь здесь.
— Mi scusi[2], милорд. Мне бы этого не хотелось.
— Боюсь, у вас нет выбора.
— Вы не можете удерживать меня здесь. Это не мой дом. Не с вами... не в... Англии.
Она выплевывала эти слова, словно они были отвратительны ей на вкус.
— Вы забываете, Джулиана, что вы наполовину англичанка, — улыбаясь, произнес Ник.
— Ничего подобного! Я итальянка!
Ее голубые глаза сверкнули.
— И об этом говорит твой темперамент, котенок, — протянул Гейбриел. — Но ты просто портрет нашей матушки.
Джулиана обвела взглядом стены.
— Портрет? Нашей матери? Где?
Ник хихикнул, очарованный ее непониманием.
— Нет. Здесь вы не найдете ее изображений. Гейбриел сказал, что вы похожи на нашу матушку. Просто точная ее копия.
Джулиана резко взмахнула рукой.
— Никогда больше не говорите мне этого. Наша матушка была... — Она умолкла, и в комнате повисло тяжелое молчание.
Губы Ралстона изогнулись в кривой улыбке.
— Вижу, что все-таки существуют моменты, в которых мы вполне сходимся.
— Вы не можете заставить меня остаться.
— Боюсь, что могу. Я уже подписал бумаги. До замужества вы будете находиться под моей опекой.
Джулиана широко раскрыла глаза.
— Это невозможно. Мой отец просто не мог этого потребовать. Он знал, что я не собираюсь выходить замуж.
— Отчего же? — удивился Ник.
