Губы Бренны сжались в тонкую линию. Мужчина был удивлен этими переменами в лице девушки. С тех пор как он открыл глаза, Бренна была решительно настроена. Защищая свою сестру, она нападала на него и не потеряла присутствия духа тогда, когда он прижал ее к земле, не убежала даже, когда могла убежать. Видеть ее покорной для него было очень странно.
Но долго гадать над этим у него не получилось. Брайан у-Ниалл лук не опускал.
— Зачем ты здесь? — спросил он.
— Я не могу сказать.
— Нормандцы не путешествуют поодиночке, а как волки ходят стаей. Где остальные язычники?
— Я не знаю, — ответил мужчина нахмурившись. И почему они так ненавидят его?
— Тебе лучше все рассказать мне, и побыстрее. А то я не смогу долго держать тетиву.
— Он действительно не знает, — вмешалась Бренна, кладя руку на плечо отца. — Он не помнит даже собственного имени.
— Ваша дочь права. Я помню только то, что проснулся на этом песчаном берегу.
Брайан искоса посмотрел на незнакомца, решая, можно ли ему доверять.
— Обмануть женщину легко. Однако ты ненормальный, если решил, что сможешь одурачить меня.
— А может, просто убить его? — проворчал один из свиты короля.
— Постой, Коннор, — прервала Бренна кровожадного воина. — Один нормандец нам не сможет ничего сделать. А живой он может быть полезен. От него мы узнаем о злобных людях с Севера. Уверена, он помнит больше, чем хочет нам показать. Если оставить ему жизнь, он заговорит. Если же его убить, он не скажет нам ничего.
Король немного опустил взгляд, словно обдумывал слова дочери, и мужчина облегченно вздохнул. Стрела по-прежнему смотрела ему в грудь.
— А давайте заключим пари, Брайан из Донегола, — предложил нормандец удивительно спокойным голосом.
Острие немного опустилось.
— Что за пари ты имеешь в виду?
Мужчина стукнул рукой по бочонку:
— Эта бочка приплыла со мной из моря. Там либо мутная соленая вода, либо добрый эль. Вот мое пари. Если напиток хорош, то считаем, что я сказал правду, когда говорил, что ничего не помню. Так что вы ничего не теряете, оставляя мне жизнь. Ну а если там грязное пойло, то можете убить меня.
— Я могу это сделать прямо сейчас, а то, что в бочке, использовать для разжигания костра, на котором сожгут твое тело.
Теперь пристальный взгляд Брайана был прикован к просоленной бочке. Затем король вопросительно посмотрел на свою дочь и увидел в ее глазах тихую просьбу. Этот немой разговор не укрылся от нормандца. Ирландская принцесса действительно умоляла своего отца не убивать чужака.
«Умная девушка, — подумал мужчина. — Только бы теперь король послушал ее. Наверное, послушает, если так до безумия любит».
Король ослабил тетиву и убрал стрелу в колчан за спиной.
— Пари принимается, нормандец. Ты либо дурак, либо отчаянный храбрец. Поднимайся ко мне, и мы поднимем рог с элем. Нет никакого смысла пробовать здесь, если мы можем это сделать с комфортом. Эйдан, возьми бочку. А ты, Коннор, свяжи ему руки.
За спиной нормандца завозились люди, вскоре запястья были связаны. Пару раз дернулась веревка. Свита короля выстроилась сзади и стала подниматься по тропе. Кто-то подталкивал мужчину в спину. Впереди шла Бренна, красиво качая бедрами.
— Принцесса, — прошептал мужчина.
Она не ответила, но по небольшому наклону головы он понял, что девушка слушает его.
— Я благодарен вам за помощь.
— Я не о вас беспокоилась, — шепотом ответила Бренна. — Просто так лучше нам. В любом случае если вы будете моему отцу не нужны, он вас убьет.
— А почему вы не представили меня отцу должным образом?
— Как я могла сделать это? Что хорошего я могла сказать о вас, о нормандцах? — прошипела в ответ Бренна.
— Я имел в виду не называть меня нормандцем, — сказал мужчина. — По-моему, здесь нормандцев не очень любят.
Она ответила ему испепеляющим взглядом через плечо.
Какое-то время они шли в тишине, в которой слышались лишь шаги воинов, тихо ступавших в обшитой кожей обуви по хорошо утоптанной тропинке.
— Я не понимаю, почему вы так меня ненавидите.
Бренна обернулась:
— Видите там просвет в лесу? Ничего больше не замечаете?
В глубине виднелись почерневшие деревья и какие-то руины. Трава вокруг выгорела.
— Там был пожар?
— Да, — ответила она. — Там действительно сгорел дом, где жила пара с тремя детьми. Они ждали четвертого. Их звали Лиам и Колин. Ценностей у них не было никаких. Пришли нормандцы и сожгли их дом. На пожаре нашли обугленные кости. И вы еще будете спрашивать, за что мы ненавидим вас?
— Но я не буду злиться на всех женщин мира только за то, что вы мне проткнули ногу, — ответил мужчина, немного демонстративно хромая за ней. — Даже если я, как вы утверждаете, нормандец, то не вижу причин, почему вы должны обвинять меня в этом.
— Неужели?! — В серых глазах Бренны загорелся серебристый огонек ярости.
«Этой девушке нельзя отказать в уме», — подумал мужчина.
— Вы говорите на нашем языке. Значит, на этом острове не в первый раз. Возможно, именно вы организовали тот набег. Можете ли вы с чистой совестью сказать мне, что это не так?
С этими словами Бренна отошла в сторону и пристроилась к хвосту процессии. Мужчина попытался обернуться, но получил тычок сзади. Коннор не дремал.
— Иди, ты!
Засмотревшись на тунику Бренны, мужчина споткнулся. А ведь она была права. Он не мог с уверенностью сказать, что это не он привел тех налетчиков. Ведь он совершенно не помнил, каким был прежде. Мог ли он просто так убить целую семью? Этого незнакомец сказать не мог.
Главное, что он не знал, как ему узнать это.
От этой мысли у него заболела голова. Почему же он ничего не помнил? Мужчина попытался сосредоточиться, однако все, что ему вспомнилось, это были бессвязные образы, неясные лица и какие-то звуки. Ничего последовательного и ясного.
Коннор опять толкнул его в спину. Должно быть, он замедлил шаг.
«Лучше сосредоточиться на том, что происходит сейчас, — решил для себя, пленник. — Пусть прежние неприятности останутся в прошлом».
Да, тех неприятностей, что он имеет сейчас, было вполне достаточно.
Из распахнутого окна скрипториума, помещения для переписки рукописей в монастыре, струился солнечный свет, в ярких лучах причудливо кружились пылинки. Ветер доносил далекую песню дрозда, отрывистые трели птиц. Бриз веял прохладой с берегов реки Шаннон, зовя искупаться, но Бренна не могла позволить себе этого. У нее было слишком много работы. Вздохнув, она опустила перо в переливающиеся блестящей поверхностью чернила и опять склонилась над полупрозрачным листом пергамента.
