— Филипп, эта твоя кузина де Сансе. Проводи ее к танцам. В обществе молодых людей ей будет веселее, чем с нами.
Не дожидаясь приглашения кузена, Анжелика встала. Юный сеньор смотрел на мать с нескрываемым возмущением. «Как, — казалось, говорил он, — как осмеливаетесь вы навязывать мне так дурно одетую девчонку!»
Де Пейрак подумал: «Юный болван не понимает, какое сокровище он видит перед собой…» Граф с удивлением поймал себя на мысли, что ему не хотелось оставлять девочку в обществе этого молокососа, который смотрел на нее со смесью брезгливости и презрения. Жоффрей еле удержался от того, чтобы не выйти вперед и не перехватить руку Анжелики, уже готовую лечь в ладонь кузена. Откуда это навязчивое стремление опекать девчонку?
— Идемте, кузина.
Филипп молча довел ее до входа в галерею, где пажам и молодым сеньорам его возраста было разрешено резвиться в свое удовольствие.
— Расступитесь! Расступитесь! — неожиданно крикнул юный маркиз. — Друзья, представляю вам мою кузину, баронессу Унылого платья!
Раздался дружный хохот, их окружили молодые люди. Анжелика немного ошарашенная выходкой кузена, несмело улыбнулась. Один из подростков спросил её:
— Вы умеете танцевать, мадемуазель?
— Немного.
— Правда? А какие танцы?
— Бурре, ригодон, умею водить хоровод…
Ее слова вызвали новый взрыв хохота.
— Ха-ха-ха! Филипп, что за птицу ты нам привел? А ну-ка, мессиры, давайте тянуть жребий! Кто будет танцевать с этой пастушкой? Есть любители бурре? Уф!.. Уф!.. Уф!..
И тут Анжелика выдернула свою руку из руки Филиппа и бросилась прочь.
Жоффрей тихо выругался. Молодежь продолжала веселиться. Он вышел в галерею, и тут же все смешки стихли.
— Приветствую вас, господа, — негромко сказал он.
Несколько пажей испуганно отступили. Филипп дю Плесси-Бельер заносчиво спросил:
— С кем имею честь?
— Граф Жоффрей де Пейрак де Моран дʼИрристрю. Позвольте осведомиться, где ваша кузина?
— Я не знаю. Она убежала от нас. Совершенно невоспитанная девчонка.
— Графу, видимо, по вкусу маленькие пастушки, — съязвил кто-то из пажей.
— Вы еще так глупы и невежественны, — усмехнулся граф. — Что мне совершенно не хочется тратить на вас свое время, но запомните: пройдут годы и Вы будете вспоминать этот вечер с тоской и горечью, как самый лучший вечер в вашей жизни, — сказал он, посмотрев прямо в глаза юному маркизу, смутившемуся под его пронзительным взглядом.
Жоффрей вышел в сад. Оставаться среди этих господ не было никаких сил. Он лишь надеялся, что у девочки хватит ума дождаться отца, а не сбежать отсюда, куда глаза глядят, как хотелось ему самому. Граф углубился в парк, который был окутан вечерним туманом. Мужчина понимал, что скорей всего ему придется остаться здесь до утра. Отправляться в путь в столь поздний час было опасно. Тут он наткнулся на туфельки, небрежно раскиданные на земле. Посмотрев наверх, он увидел детскую фигурку, ловко соскальзывающую со стены. Анжелика искала место, где оставила свою обувь и поняв, что кто-то стоит рядом с её туфельками, испуганно отступила назад.
— Простите, мадемуазель де Сансе, я не хотел Вас напугать, — поклонился ей Жоффрей.
— Граф? — выдохнула девочка, и сделала реверанс, как учила её тетушка Пюльшери. — Я и не знала, что Вы здесь.
— Могу я спросить, что Вы здесь делали? — осведомился граф.
— Как и положено феям — заглядывала к людям в окна, — улыбнулась в ответ девочка, и стала обуваться.
Он рассмеялся:
— И что же Вы увидели?
Улыбка тут же сошла с лица ребенка, она опустила голову:
— Ничего.
Анжелика попробовала бочком обойти его и сбежать. Де Пейрак удивился столь резкой перемене в этом лукавом бесенке, и направился следом за ней. Она остановилась и посмотрела вдаль. Жоффрей проследил её взгляд — на лужайке, в свете факелов, играли молодые люди.
— Когда-нибудь он склонится пред мной… Они все склонятся, — прошептала она как клятву, как обещание.
Граф посмотрел на нее и поверил, такая уверенность читалась на ее юном личике. Возможно, даже он склонится перед ней, когда-нибудь…
«А Вы тщеславны, маленькая баронесса,» — подумал он.
Вскоре ночная прохлада и сырость загнала всех в дом.
Они зашли в замок. Стук фаянсовых тарелок и звон хрусталя доносился из зал и галерей, где гости уже расселись за красиво расставленными столами, покрытыми кружевными скатертями. За каждым из столов собралось человек по десять.
Анжелика остановилась на пороге самой большой залы и увидела принца Конде в окружении маркизы дю Плесси, герцогини де Бофор и графини де Ришвиль. Кроме них, трапезу принца разделяли маркиз дю Плесси с сыном и несколько дам и молодых сеньоров. Грубая коричневая сутана монаха Экзили казалась неуместной в этом море кружев, лент и роскошных материй, расшитых золотом и серебром. Будь здесь барон де Сансе, его костюм тоже выглядел бы по-монашески суровым. Но сколько Анжелика ни вглядывалась, отца она не видела нигде.
На ее личике проступила какая-то отчаянная решимость. Она устремилась вперед, к столу.
— Боже, кто это к нам идет? — воскликнула герцогиня де Бофор.
Маркиза дю Плесси обернулась, увидела Анжелику и опять поспешила призвать на помощь своего сына:
— Филипп! Филипп! Будьте так милы, дружок, проводите вашу кузину де Сансе к столу фрейлин.
Молодой человек угрюмо покосился на Анжелику — Вот табурет, — указал он ей на свободное место рядом с собой.
— Да не сюда, не сюда, Филипп. Ведь вы оставили это место для мадемуазель де Санли.
Мадемуазель де Санли могла бы поторопиться.
— Когда пожалует сюда, то увидит, что ей нашлась замена… и недурная, — насмешливо ответил Филипп.
Сидящие за столом засмеялись.
Анжелика все же села. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Она не решалась спросить, где ее отец, у нее кружилась голова от ослепительной игры света на брильянтах всех этих дам, на гранях бокалов, графинов, на столовом серебре. Словно бросая всем вызов, она сидела очень прямо, откинув назад голову с тяжелой шапкой золотых волос. Ей показалось, что некоторые сеньоры поглядывают на нее с интересом. Сидевший почти напротив принц Конде внимательно и нагло посмотрел на нее глазами хищной птицы.
— Черт побери, что за странные у вас родственники, маркиз! Кто эта дикая серая утка? — обратился он к дю Плесси.
— Наша юная провинциальная кузина, ваше высочество. Ах, можете меня пожалеть: даже нынче вечером, вместо того чтобы слушать музыкантов и очаровательную беседу наших дам, я битых два часа выдерживал натиск барона, ее отца, до сих пор меня преследует запах, который исходит у него изо рта. Поистине к нему можно было бы отнести слов нашего поэта циника Аржантея:
Я скажу без обмана, что смрад мертвеца
И зловонье клозета не столь велики…
Все вокруг услужливо захихикали.
Де Пейрак стоял возле входа, наблюдая все эту сцену. Ему было интересно, что задумала маленькая плутовка. То, что у нее есть какой-то план, он даже не сомневался.
— Знаете, чего он от меня требовал? — продолжал маркиз, жеманно смахивая с век слезинку, набежавшую от смеха. — Держу пари, ни за что не угадаете! Я, видите ли, должен добиться, чтобы его освободили от налогов на каких-то там его мулов и на производство — одно слово чего стоит! — на производство свинца, который, по его утверждению, лежит прямо в слитках под грядками баронского огорода. Таких глупостей мне еще не приходилось слышать!
— Пропади они пропадом, все эти голодранцы! — проворчал принц. — Своими деревенскими повадками они позорят наши гербы.
Дамы давились от смеха.
— А вы видели, какое у него перо на шляпе?
— А башмаки? На каблуках солома налипла.
Анжелика бросила взгляд и встретилась с холодными голубыми глазами красавчика кузена. Он смотрел на нее как-то странно.
Она сильно побледнела и вспомнила, как несколько часов назад залилась краской графиня де Ришвиль, когда она, Анжелика, среди воцарившегося вдруг молчания бросила ей в лицо дерзкую реплику. Значит, есть что-то, чего боятся эти наглые люди…
