— Оценки твоего отца несправедливы. Я никогда не делал ему зла, и я его наследник.
— Нет, Жоффрей, — спокойно возразила она. — Это я его наследница.
Жоффрей пожал плечами.
— Ладно, выразимся иначе. Наследником станет твой муж. Кассия прекрасно знала, что он имел в виду, и это ее рассердило. Глядя кузену прямо в глаза, она сказала:
— Как печально, что мой брат не выжил. Тогда бы никто не смотрел на меня и на Бельтер как на единое целое.
Жоффрей нетерпеливо пошевелился на своем стуле, но затем, рассмеявшись, заметил:
— Ты не ценишь себя по достоинству, кузина. Поверь мне, для меня имеешь значение только ты одна.
Услышав такую наглую и откровенную ложь, Кассия испытала большое искушение дать кузену пощечину; и в тот же миг она почувствовала, как по коже ее поползли мурашки. Жоффрей умел говорить гладко. Слова его всегда лились, как масло; но сегодня его намерения были выражены так ясно, как никогда прежде. Он был на восемь лет ее старше, но Кассия хорошо помнила, каким он был мальчишкой — высоким, даже долговязым, и еще мелочным и жадным. Особенно скверно вел он себя по отношению к ее брату Жану. Она знала, что ее отец считал Жоффрея виновным в том, что ее брат утонул. Кассия думала так же. Морис запретил Жоффрею бывать в Бельтере, и пять долгих и очень мирных лет протекли в замке, пока сестра отца и мать Жоффрея не добилась уступки своими бесконечными просьбами. Но каждый раз, когда Жоффрей появлялся в Бельтер, отец бормотал что-то о гадюках и ядовитой крови.
Кассия размышляла о том, зачем Жоффрей явился сюда теперь, и решила поощрить его и выведать причину его визита.
— Да, — сказала она приветливо, — Подозреваю, что наступит день, когда мне придется выйти замуж. Но конечно, мужа мне выберет отец.
— А возможно, герцог Бретонский.
— Это произойдет только в случае смерти отца.
— Мы живем в бурные времена, — возразил Жоффрей спокойно. — Как раз на прошлой неделе один из моих людей, крепкий малый и совсем молодой к тому же, подцепил лихорадку, и через неделю его не стало. Жизнь — неверная штука.
— Разумеется, такой взгляд на вещи не особенно утешителен, — заметила Кассия. — Значит, ты не веришь, что Бог хранит праведников и добрых людей?
— Ты рассуждаешь, как дитя, Кассия. Бог обычно не вмешивается в человеческие дела. Но хватит о столь мрачных материях. Скажи-ка мне, как ты развлекаешься, когда отца нет дома.
Хотя Кассия знала, что Жоффрея не слишком интересуют ее дела, все-таки так можно было убить время до его отъезда. Она стала рассказывать о своем огороде, где выращивала целебные травы, о целебных свойствах некоторых веществ, о которых ей поведала нянька, о том, как подвигается строительство пристройки для их повара Раймона. Из-под ресниц наблюдая за Жоффреем, она заметила, что он задремал, сидя на стуле. Кассия сжалилась и прервала свой монолог.
— Когда отец вернется, — закончила она свое повествование, стараясь не рассмеяться вслух, — мы все напьемся, как жонглеры, того вина, что он привезет.
Она не видела, сколь проницательный взгляд бросил на нее проснувшийся в этот момент Жоффрей.
— Жаль, что меня не будет здесь и я не присоединюсь к вашему празднику, — только и сказал он.
— Да, верно. Боже мой! Час пролетел с невероятной быстротой. Думаю, тебе пора в путь.
Кассия поднялась, Жоффрей, видя, что медлить больше не имеет смысла, тоже встал со стула. Он смотрел на ее прелестное лицо. ясно припоминая то время, когда считал кузину не более привлекательной, чем монашеская трапеза.
— Ты пришлешь гонца в Бомэнуар, если захочешь меня видеть?
Кассия склонила головку на плечо, думая, что за странный вопрос он ей задал, но ответила довольно приветливо и непринужденно:
— Конечно, Жоффрей, я это сделаю. Желаю тебе доехать с Божьей помощью.
Она смотрела, как кузен садился на лошадь, и ответила на его веселый знак, когда он махнул ей рукой, потом поднялась на восточную башню и не спускалась, пока Жоффрей и его люди не стали казаться ей не больше булавочной головки.
Поужинав в обществе Томаса, Кассия выбранила служанку за то, что та не починила прореху на ее верхней юбке и, почувствовав неожиданную боль в висках, отправилась спать.
На следующее утро девушка ощутила какую-то странную слабость, но не обратила на это внимания и приготовилась, как обычно, проехаться верхом на Ромашке. Солнце уже стояло высоко над головой, однако ее пробирала дрожь и в горле першило.
— Ты глупышка. Кассия, — сказала она себе вслух, потому что могла по пальцам перечесть те дни своей жизни, когда чувствовала себя нездоровой. Когда Томас собрался подсадить ее в седло, она не смогла ухватить поводья. Со слабым криком, теряя сознание. Кассия опрокинулась в его объятия.
Де Лорис громко выругался, а потом разразился гневной тирадой, увидев, что одна из повозок глубоко увязла в грязи. Дождь продолжал извергаться на них мощными потоками — сплошной, непроницаемый, как стена. Они объезжали горы Нуары, казавшиеся Грэлэму большими зубьями пилы. Этот бесконечный дождь превратил узкую извилистую колею в непроходимое болото.
Грэлэм, усталый, промокший до костей, спешился и присоединился к остальным, стараясь вместе со всеми сдвинуть повозку с вязкого места. Изо всех сил нажимая на колесо, он мечтал о доме, но философски размышлял, что промок бы в любом случае — с Морисом или без него. Густая грязь издала чавканье и выпустила колесо. Освобожденное из трясины, оно рванулось вверх, и три бочонка с вином опрокинулись на землю.
— Сегодня вечером с Божьей помощью, — сказал Морис, когда бочонки были снова водворены в повозку, — можно будет обсохнуть. Мы поблизости от Бомэнуара. Я решил махнуть рукой на то, что моя сестрица — ведьма, и нанести ей визит. Там придем в себя и выпьем винца. А вы, милорд, будете моим гостем!
— Где дом вашей сестры?
— Недалеко от Хуэлгоута. Надеюсь, чертово озеро не разлилось и не затопило округу.
Грэлэм, никогда прежде не слышавший о Хуэлгоуте или озере с таким названием, только что-то проворчал про себя. За последние три дня он много узнал о Морисе де Лорисе и еще больше, о розни между ним, его сестрой и племянником. Имя сестры было леди Фелис де Лэси.
— Она смеет критиковать то, как моя дочь ведет хозяйство, — возмущался Морис. — Это моя-то Кассия, которая могла бы вести королевское хозяйство в Виндзорском дворце!
Грэлэм цинично думал, что, если верить словам ее отца, Кассия была вполне достойна того, чтобы быть вознесенной на небеса как святая. Он уже раскаивался в том, что принял приглашение остановиться в Бельтере на несколько дней. Кассию Грэлэм представлял неким кроликоподобным существом с рыбьими глазами, столь непривлекательным, что Морису приходится изо всех сил обхаживать его, Грэлэма де Моретона, англичанина и совершенно незнакомого человека. Видимо, у Лориса не было иной возможности найти для дочери мужа.
