— Я уеду, как только скоплю достаточную сумму, — бывало говорила Мэгги, чтобы только отделаться от него.
Но Ла Тор не успокаивался:
— У вас, должно быть, их достаточно. За эти годы я дал вам приличные деньги. Их должно хватить, чтобы купить небольшое местечко, где Джонти сможет вести себя как девочка. Вы выполнили свой долг по отношению к ней, миссис Рэнд. Позвольте мне теперь поддерживать вас обеих материально.
Ответ Мэгги всегда был одинаков:
— Я не истрачу ни цента из твоих денег и не съем ни крохи из еды, купленной на твои деньги.
В очередной раз они закончили свою словесную битву, все было повторяющимся: те же вопросы Ла Тора, те же ответы Мэгги. Но на этот раз появилось что-то новенькое.
После своего обычного отказа принимать средства от Ла Тора Мэгги добавила:
— У меня есть свои планы. Здесь нас больше не будет.
— Да, лучше здесь не находиться, — недоуменно сказал Ла Тор, — иначе я возьму дело в свои руки. Джонти не может больше скрывать свой пол, и я не собираюсь дожидаться, пока кто-нибудь из клиентов Нелли обнаружит ее.
— Этого не случится, — огрызнулась Мэгги. — Джонти никогда и ногой не ступает в ту часть дома. Девушки Нелли глаз с нее не сводят, чтобы она не зашла к ним.
— Ба! — фыркнул Ла Тор. — А как же, если девушки спят?
— Я всегда здесь. Никто не осмелится к ней прикоснуться.
Ла Тор посмотрел на Мэгги, потом приблизился и заглянул ей в лицо.
Огонь, обычно горящий в ее глазах, исчез. И лицо стало тоньше, почти сморщилось. Мэгги Рэнд выглядела неважно.
— Послушай, Мэгги, — мягко сказал Ла Тор, впервые назвав ее по имени. — Я не хочу с тобой спорить, но даю тебе две недели на то, чтобы забрать Джонти и уйти отсюда, иначе я у тебя ее заберу.
Он вышел, чтобы найти Джонти и попрощаться с ней.
Ослабевшая, дрожа от ужасного предупреждения, Мэгги опустилась на стул и прерывисто задышала. Она слишком долго ждала, чтобы увезти Джонти.
Три года назад у Мэгги была затяжная чахотка, которая подорвала ее здоровье, истощила силы, и ей с большим трудом удавалось сдерживать кашель в присутствии Ла Тора.
Легкий шум вернул Мэгги в настоящее. Она поискала глазами Джонти. Девушка ходила по комнате, неохотно смахивая тряпкой пыль с мебели.
Взгляд Мэгги задержался на тонких чертах, затем упал на плоскую грудь, которая, она знала, была туго стянута. К счастью, Джонти поздно созрела, и лишь недавно стало необходимым стягивать грудь, чтобы ее не было видно из-под свободных рубашек, которые она носила.
Но сколько же еще могли мешковатые брюки, подтянутые на узкой талии кожаным поясом, скрывать плавные линии бедер, длинные стройные ноги?
Исхудавшее лицо Мэгги передернулось. Не оказала ли она медвежью услугу своей внучке, выдавая ее все эти годы за мальчика? Тогда это было единственным выходом. А она думала, что будет жить долго и увидит, как девушка займет достойное место в жизни, полюбит и выйдет замуж.
Истощенная грудь поднялась от длинного сожалеющего вздоха. Мэгги продолжала наблюдать за движущейся стройной фигурой. Бедняжка, она была между двух миров и училась существовать в обоих с семи лет. Под руководством Мэгги Джонти превратилась в прекрасного повара, научилась прокладывать ровные стежки, могла читать, писать, решать примеры. Благодаря своему отцу Джонти знала, как нужно обращаться с ружьем и превосходно ездила на лошади.
При воспоминании о Ла Торе в усталых глазах Мэгги промелькнуло негодование. Джонти была сведуща в игре в покер, опять же благодаря своему отцу. Его восхищало ее умение опустошать его карманы, выигрывая в карты.
Но Джонти ненавидела притворяться мальчиком, и Мэгги знала это. Девочка хотела быть сама собой. Она стремилась сбросить мужскую одежду и страстно желала носить красивые платья и тонкое нижнее белье. Но странно, казалось, что у нее не было желания привлекать мужчин. По крайней мере, те иронические замечания, которые она о них делала, давали основания так думать.
«А почему у ребенка не должны вызывать отвращение эти мужские особи?» — спрашивала себя Мэгги. В основном Джонти видела лишь тех мужчин, которые приходили в публичный дом с похотливыми желаниями.
Конечно, она знала и других мужчин — это были ее отец и мустангер Корд Мак Байн. Ла Тор никогда не выходил за пределы кухни, когда приезжал, и Джонти была ему очень за это благодарна. Если он и развратничал где-то, будучи в городе, то он ходил в другой публичный дом.
А Корд приходил удовлетворять свою похоть, и Джонти случайно об этом узнала. Сквернословящая Люси описала Джонти то, что было между ней и мустангером.
Мэгги очень не понравилось это, потому .что, пока Джонти не знала такие подробности про Корда, она обожала его также, как и Ла Тора.
Мэгги попыталась объяснить Джонти разницу между похотью и любовью.
— Послушай, детка, — сказала она, — то, что происходит между мужчинами и женщинами, развлекающимися наверху — это совсем не то, что бывает между приличной женщиной и мужчиной, любящими друг друга. Заниматься любовью с человеком, который обожает тебя — прекрасно.
Мэгги указала на потолок:
— Между людьми, которые находятся там, наверху, нет никакой любви. У них нет даже симпатии и уважения. Проститутки — это просто удобная вещь для мужчин, приходящих сюда для удовлетворения своих похотливых желаний.
Мэгги мягко стиснула тонкие руки Джонти и добавила:
— Пусть тебя не пугает и не вызывает отвращения то, что ты услышала, хорошо?
Пальцы Джонти, погруженной в раздумье, играли с толстым золотым кольцом на руке бабушки. Через минуту Джонти подняла глаза и сказала:
— Я не боюсь мужчин, может быть, даже испытываю легкое отвращение, но я тебе хочу кое-что сказать, — ее голубые глаза сверкнули, — я, пожалуй, лучше бы натирала полы щеткой.
Мэгги с облегчением рассмеялась, взъерошила короткие черные кудряшки и сказала:
— Милая девочка, когда-нибудь ты будешь натирать полы для любимого человека.
Джонти сжалась и отошла.
— Возможно, — тихо сказала она и ушла, всем своим видом показывая, что не желает больше говорить на эту тему.
Мэгги позвала Джонти, подняв сухую руку и подзывая ее к своей кровати, произнесла:
— Мы должны поговорить, дорогая.
Джонти оставила работу, уныло уставилась в окно, скрывая свое любопытство за широкой улыбкой, и пошла по комнате грациозной походкой. Она присела на край кровати и, взяв в свои руки холодные ладони бабушки, мягко спросила:
— Поговорить о чем?
— О том, что станет с тобой, — Мэгги помолчала, собираясь с духом, и произнесла. — Ты знаешь, что твоя бабушка скоро покинет тебя, не так ли, моя дорогая?
Теплый мягкий ветерок играл с занавеской на окне, пчела жужжала над букетом полевых цветов и над множеством пузырьков с лекарствами на узкой тумбочке. Но все это не произвело впечатления на Джонти. Бабушка вложила в свои слова весь тот страх, который преследовал ее в последнее время. За прошедшие несколько месяцев кашель, часто сотрясающий болезненное тело, с каждым днем усиливался. Джонти надеялась, молилась, чтоб с наступлением весны здоровье бабушки поправилось. Но лучше не становилось. Джонти сильно сжала бабушкины пальцы.
