Кили и Одо вопросительно посмотрели на него.
– Ты вовсе не жеманная, – продолжал Хью, – по крайней мере, я никогда не видел, чтобы ты жеманничала. Кстати, а что означает это слово? – спросил он у старшего брата.
Одо пожал плечами:
– А какое это имеет значение?
– Теперь я вижу, что ты тоже этого не знаешь, – вздохнув, заметил Хью.
Кили невольно улыбнулась, слушая разговор двух великанов.
– Я очень признательна вам за преданность, – сказала она. – Одо, пожалуйста, подготовь Мерлин к путешествию. Не забудь насыпать для нее мешок овса. А ты, Хью, попроси Хейлен собрать мне в дорогу корзинку с провизией. Пусть положит столько еды, чтобы мне хватило до Англии.
– Мы поедем с тобой, – заявил Одо.
– Вам незачем отправляться со мной в изгнание, – возразила Кили.
– Нет, мы должны сопровождать тебя в пути, – настаивал Хью.
– Кроме того, ничто не вечно под луной, – добавил Одо. – Настанет день, и мы все втроем вернемся в Уэльс.
– В таком случае я принимаю ваше предложение, – сказала Кили. – Мой отец живет в Шропшире.
– А как его зовут? – поинтересовался Одо.
– Роберт Толбот.
– Похоже, это английское имя, – заметил Хью.
– Конечно, ведь всем известно, что герцог Ладлоу англичанин.
– Герцог Ладлоу?! – вскричали оба брата, с изумлением глядя на Кили.
– Да-да. Вы не ослышались. Герцог Ладлоу – мой отец, – сказала Кили, опуская глаза. – А теперь не будем попусту тратить время, ждите меня через час у конюшни.
Сложив необходимые в дороге вещи в кожаную сумку, Кили бросила прощальный взгляд на свою комнату, обставленную по-спартански, и поспешно вышла. Во дворе перед конюшней было необычно пустынно. Здесь Кили поджидали лишь Хейлен, Одо и Хью. Очевидно, члены семейства Ллойд и их слуги, опасаясь гнева барона, не решились прийти сюда, чтобы проводить ее. Кили не винила их за это. Если Мэдок отправлял в изгнание собственную падчерицу, то со слугами и вассалами он мог расправиться еще жестче.
– Спасибо за все, – с улыбкой сказала Кили, обращаясь к Хейлен. – Особенно за преданность моей матери.
– Меган была настоящей леди, – промолвила Хейлен. – Когда-нибудь вы тоже станете такой же, как ваша мать.
Кили обняла кухарку.
– Скажи Рису, чтобы он оставался в Уэльсе и не вздумал ехать за мной, – попросила она Хейлен. – Я напишу ему, когда устроюсь в доме отца.
Хейлен кивнула, а потом сказала, обращаясь к кузенам Кили:
– Берегите ее, защищайте, даже рискуя собственной жизнью.
Одо и Хью кивнули. Едва сдерживая слезы, Кили снова обняла Хейлен и поднялась в седло. Одо и Хью тоже вскочили на своих лошадей.
– Подождите! – раздался внезапно чей-то голос.
Обернувшись, Кили увидела спешащего к ним отца Бандлза.
– Я сожалею о том, что причинил вам неприятности, – сказал священник, приблизившись к Кили.
– Не надо извиняться. Ветер нашептал священным камням то, что случится со мной. Чему быть, того не миновать! Такова моя судьба.
Отец Бандлз на этот раз не стал читать ей проповедь о греховности подобных суеверий.
– Я буду ежедневно совершать службу за упокой души леди Меган, – пообещал он.
– Спасибо, святой отец, – поблагодарила Кили.
Она, как и ее покойная мать, не верила в действенность христианских обрядов, но ей не хотелось шокировать своими взглядами окружающих.
– Бог спасет и сохранит тебя, дитя мое, – благословил ее отец Бандлз, осеняя крестным знамением.
Не проронив больше ни слова, Кили тронулась в путь в сопровождении Одо и Хью. И хотя ее сердце сжималось от грусти, она ни разу не оглянулась назад, на замок, в котором прошло ее детство. Кили знала, что судьба предназначила ей отныне жить в Англии. Таково было пророчество Меган, а все ее пророчества всегда сбывались.
Лестер, Англия
В душный августовский день солнце нещадно палило, стоя высоко на безоблачном синем небе. От необычно жаркой погоды страдали и земля, и жившие на ней люди.
Одинокий всадник, поднявшись на гребень поросшего травой холма, сразу же почувствовал облегчение от того, что открылось его взору. После многодневного странствия под палящим солнцем граф Бэзилдон, пытавшийся догнать королеву Елизавету, совершавшую свою ежегодную летнюю поездку по стране, наконец-то достиг цели своего путешествия. Перед ним возвышался замок Кенилуорт, принадлежавший Роберту Дадли, графу Лестеру.[2]
По преданию, этот древний замок возник еще во времена правления легендарного короля Артура. Однако Ричард Деверо отлично знал подлинную историю этого сооружения. Главный дом был заложен еще норманнами как крепость. При Генрихе V возвели летний павильон на берегу искусственного озера, а Дадли построил на территории замка несколько зданий с высокими, впускавшими в помещения много света окнами, характерными для модного в то время архитектурного стиля.
– Трудно поверить, что Елизавета подарила все это сыну изменника, – тихо промолвил Ричард.
О членах семейства Дадли говорили, что на их преданность нельзя полагаться точно так же, как на переменчивую погоду.
Ричард пришпорил коня, стремясь поскорее добраться до цели своего путешествия. Въехав во внутренний двор, он спешился и передал поводья помощнику конюха, заплатив ему за труды.
– Смотри, чтобы с моей лошадью обращались как следует, – предупредил он парня.
– Слушаюсь, мой господин, – ответил тот, широко улыбаясь.
– Я уже давно поджидаю тебя, – раздался за спиной Деверо знакомый голос.
Обернувшись, Ричард увидел барона Уиллиса Смайта, одного из своих самых близких друзей. Они обменялись рукопожатиями.
– Думаю, Дадли вряд ли пришло в голову отвести мне отдельную комнату в своем замке, – заметил Ричард.
– Да, здесь сейчас очень тесно, – согласился Смайт. – К счастью, в моей комнате есть свободная кровать, которую я берегу для тебя.
И приятели направились в главное здание замка. Все женщины, мимо которых проходили граф Бэзилдон и барон Смайт – от высокородных леди до непритязательных служанок, – замирали, любуясь этими хорошо известными при дворе аристократами.
Оба молодых человека были отлично сложены. Облегающие штаны, которые они носили, только подчеркивали красоту их фигур. Зеленоглазый граф был выше ростом, имел копну медно-рыжих, отливавших золотом волос и двигался с грацией, свойственной хищным зверям. У более плотно сбитого черноволосого барона с голубыми, глубоко посаженными глазами была несколько тяжеловесная походка.
Женщины, несомненно, выбрали бы себе в мужья графа, который был баснословно богат. Барон Смайт имел более скромное состояние, но его пылкий взгляд обещал представительницам слабого пола неземное блаженство, которое не способно было дать все золото мира.
