Приблизившись к занавеси, Сабрина накинула себе на локоть ее, ниспадавший к полу конец, и задумалась: идет ли ей лиловый цвет? Улыбнувшись, решила, что очень идет. Снова взглянув в зеркало, она увидела в нем отражение фигуры экономки, почтительно замершей на пороге комнаты. Резко развернувшись, девушка в смущении воскликнула:
— О, миссис Бейли!
Сабрина ужасно растерялась и, присев в реверансе, прихватила вместо юбки складки занавеси. Осознав свою оплошность, она густо покраснела и вернула лиловую ткань на прежнее место.
Экономка же наблюдала за происходящим с совершенно, невозмутимым видом; в выражении ее лица не было ни намека на насмешку. Судя по всему, миссис Бейли трудно было чем-либо удивить, и она, возможно, не изменилась бы в лице, даже если бы застала Сабрину обнаженной и… с виолончелью в руках. Но с другой стороны, не стоило, конечно, забывать о том, что она являлась экономкой не у какого-нибудь заурядного джентльмена, а у Распутника, так что наверняка не раз бывала свидетельницей самых невероятных сцен.
— Вам принести чай и десерт, мисс Фэрли? Да, чаша для умывания вон в том углу. А ужин подадут в восемь часов. Граф будет иметь удовольствие ужинать вместе с вами, мисс.
Все это было сказано таким тоном, как будто гостям следовало самим занимать себя до тех пор, пока хозяин не соблаговолит присоединиться к ним.
— Благодарю вас, миссис Бейли, — кивнула девушка. — Мне и в самом деле хотелось бы выпить чаю.
— Да, сейчас принесу, мисс Фэрли. Не будет ли еще каких-нибудь пожеланий?
— Нет, не будет. Хотя… постойте! Мне хотелось бы узнать, не приехал ли мистер Джеффри Гиллрей? Экономка отрицательно покачала головой:
— Нет, еще не приехал. Но я с минуты на минуту ожидаю его приезда.
Сабрина немного смутилась; ей вдруг пришло в голову, что она ведет себя нескромно, задавая такие вопросы. Хотя, с другой стороны, какое дело экономке до сердечных увлечений молоденькой девушки? К тому же миссис Бейли видит ее впервые в жизни и, скорее всего никогда больше не увидит, после того как она покинет Ла-Монтань.
Пытаясь улыбнуться, Сабрина проговорила:
— Еще раз благодарю вас, миссис Бейли.
Рис быстрым шагом вошел в гостиную, где, покуривая сигару, его дожидался Уиндем — они собирались сыграть партию в бильярд. Взглянув на графа, Уиндем спросил:
— Что же на сей раз, случилось? Похоже, у нее талант портить вам настроение. Скажите, ради чего вы пригласили сюда Софи?
Взглянув на приятеля, граф криво усмехнулся, однако промолчал.
— А нельзя ли поподробнее? — поинтересовался Уиндем с ухмылкой.
— Ну… она не дает мне скучать, потому что прекрасно поет. Только ей надо, чтобы луна была в нужной фазе, и чтобы цвет ее апартаментов соответствовал настроению.
— И чтобы обед ей понравился! — со смехом подхватил Уиндем.
— Совершенно верно, — кивнул Рис. Немного помолчав, он со стоном пробормотал: — О Боже, ну зачем я пригласил Софи?
Граф пригласил к себе Софию Ликари, потому что смертельно боялся скуки, а Софи являлась для него противоядием, против скуки. После публикации сборника его стихов «Тайны обольщения» все дамы жаждали его внимания, и куда бы он ни направился, они встречали поэта восторженными вздохами и чуть ли не вешались ему на шею. Впрочем, и до публикации стихов Рис не испытывал недостатка в женском внимании. Но теперь подобное внимание стало его утомлять, и временами он отчаянно скучал, ибо отныне был лишен, возможности покорять женские сердца — все дамы и так были ему покорны.
И только Софи не поддавалась его чарам, чем ужасно смущала графа и даже отчасти раздражала, потому что ему никак не удавалось понять, чем же она его обворожила — казалось, это было какое-то наваждение.
Софи же, судя по всему, нравилось его мучить, однако Рис терпел, ибо полагал, что она тем самым избавляет его от скуки. Кроме того, он действительно восхищался голосом Софи — София Ликари была известнейшей певицей, — и за ее удивительное искусство он готов был простить ей многое.
— А кто те дамы, что приехали сегодня? — поинтересовался Уиндем, откидываясь на спинку дивана.
— О, такого рода дамы вряд ли вас заинтересуют, — с усмешкой ответил граф. — Леди Мэри, без устали болтающая блондинка, — жена моего школьного приятеля лорда Пола Кэпстроу. Он сейчас гостит у своих родственников неподалеку отсюда, где-то в одном из центральных графств. Кэпстроу на днях написал мне. Он спрашивает, нельзя ли ему будет встретиться с женой в Ла-Монтань, на полпути между домом его дяди и Тинбюри. По-видимому, Пола нисколько не пугает моя репутация. Или, может быть, он абсолютно уверен в том, что я не стану покушаться на добродетель его жены. Что ж, пожалуй, он прав. А с ней компаньонка, кажется… мисс Серена. Впрочем, не уверен, что запомнил ее имя. Она дочь викария из того же самого Тинбюри.
— Тинбюри? — переспросил Уиндем. — А где это?
Граф стоял в этот момент у окна, высматривая розовую мантилью Софии. В раздражении, передернув плечами, он проворчал:
— Спрашиваешь, где? А какое это имеет значение? Пойдемте, Уиндем… Я покажу вам застекленную террасу на южной стороне. Как художник, ты наверняка оценишь ее чудесное освещение. Там можно рисовать, если захочешь. А потом сыграем партию в бильярд.
Чай, поданный вместе с лимонным кексом, привел Сабрину в полнейший восторг. Какой аромат! Какой вкус! И она долго гадала, в чем секрет — то ли в заварке, то ли в том, что чай был подан в изящнейшем чайнике из китайского фарфора.
Вымыв после еды руки, Сабрина решила отправиться на поиски Мэри. Однако вопрос, заданный экономке про Джеффри, исчерпал запасы ее смелости, поэтому она постеснялась спрашивать, где находится комната подруги.
Проходя мимо роскошно обставленных комнат, Сабрина все больше робела — ведь она впервые попала в такой огромный дом. Конечно, она, как любая девушка, была немного легкомысленна, но все же образ жизни в доме отца приучил ее к строгому распорядку, а какой распорядок в особняке графа, она даже представить не могла.
Миновав несколько коридоров, Сабрина решила спуститься вниз, туда, откуда доносились голоса. Ведь если там разговаривали только что прибывшие гости, то Мэри почти наверняка находилась среди них (подобное рассуждение казалось вполне разумным, потому что ее подруга была большая любительница поболтать, ее неудержимо влекло к людям, как ночных бабочек влечет к себе огонь лампы).
Но, спустившись по лестнице, Сабрина вдруг увидела уже знакомые двери библиотеки и, не удержавшись, зашла. Чтение являлось одним из любимых ее занятий, но в Тинбюри из-за множества домашних обязанностей и прочих хлопот она не могла уделять чтению столько времени, сколько ей хотелось бы. В основном Сабрина читала перед сном, но, к сожалению, свечи стоили дорого, поэтому прочитать больше двадцати страниц за вечер ей никак не удавалось.
