Рэнд поднес к губам кружку и, залпом допив кофе, невольно поморщился. Оказалось, что даже кофе стал хуже из-за того, что Нейту постоянно приходилось покидать кухню и помогать погонщикам. Рэнд твердо решил: когда прибудет пополнение, он освободит Нейта от охраны стада, чтобы тот мог посвящать все свое время стряпне. Какой смысл держать лучшего в Техасе повара, если этот повар не имеет возможности проявить свое мастерство?
Отставив кружку, Рэнд снова повернулся к своему беспокойному стаду. Однако на сей раз он не хмурился, а, напротив, улыбался: ему вдруг вспомнилась Люсиль, вернее, вспомнилась их последняя встреча наедине. И, разумеется, он нисколько не сомневался в том, что Люсиль, как всегда, будет с нетерпением ждать его возвращения из Монтаны. Она ясно дала понять Рэнду, что намерена выйти за него замуж. Он откровенно признался, что не собирается жениться, но она, казалось, не придавала его словам ни малейшего значения. Судя по всему, Люсиль вбила себе в голову, что такая общепризнанная красавица, как она, способна накрепко привязать к себе мужчину. Однако Рэнд прекрасно знал, что другим мужчинам она никаких вольностей не позволяла. Да, ее верность сомнений не вызывала, в то время как он, Рэнд, частенько ей изменял. Вероятно, именно по этой причине у него ни разу не возникала мысль укрепить пожизненными узами интимную связь с какой-нибудь из женщин. Брак представлялся ему твердым и нерушимым соглашением, требовавшим полного самоотречения, и в возрасте тридцати трех лет он пришел к выводу, что на подобное самоотречение не способен.
Рэнд сознавал, что обладает огромной властью над женщинами. Этот факт был ему известен с ранней юности, и он всегда воспринимал его как должное — точно так же он воспринимал свое врожденное стремление к лидерству и свой талант организатора. Благодаря этому жить Рэнду было легко и просто, и женщины почти никогда ему не отказывали. Однако со временем Рэнд понял, что у такого неоспоримого преимущества есть и недостатки. Имея неограниченные возможности в выборе подруги, он, к несчастью, обнаружил, что не в состоянии противостоять искушению. Конечно же, Рэнд нисколько не боялся, что с годами его привлекательность в глазах женщин померкнет, поэтому твердо решил, что не станет связывать себя какими-либо обещаниями до тех пор, пока возраст не охладит его пыл. Однако это время, как он полагал, не наступит еще очень долго.
На губах Рэнда снова появилась улыбка; теперь он вспомнил о том, что во время короткой остановки в Сан-Антонио не упустил своего — быстротечный час с рыжеволосой Джинджер Маклейн был единственным светлым пятном на фоне всех остальных неудач. И если интуиция ему не изменяла, то ожидать перемен к лучшему не приходилось. Более того, он вдруг подумал о том, что время для начала четырехмесячного путешествия в Монтану выбрано не самое благоприятное. Что ж, стоило подождать и посмотреть, что уготовит ему вечер…
Билли проснулась от яркого света, бившего в глаза. Решив, что день уже в самом разгаре, она тут же разлепила веки и обнаружила, что находится в маленьком гостиничном номере. На мгновение ее охватила паника — как долго она спала?
Откинув в сторону одеяло, Билли попыталась подняться и сразу же ощутила боль во всем теле. Прикусив губу, чтобы не застонать, девушка заставила себя встать с постели и протянула руку к ночному столику, где лежали карманные часы. Взглянув на них, Билли судорожно сглотнула — ведь она столько раз видела эти часы в руке отца…
Оказалось, что полдень уже миновал, и Билли, решив, что ей следует поторопиться, принялась одеваться. Все ее движения были скованными и неловкими. Надевая мешковатые штаны, девушка морщилась от боли. Застегнув рубаху, она накинула на плечи замасленные подтяжки и надела жилет. Затем взяла с тумбочки ремень с кобурой и, застегнув пряжку, поправила рукоятку пистолета.
Решив не утруждать себя утренним туалетом, Билли надела шляпу и, подхватив седельные сумки, направилась к двери. Заметив в небольшом зеркале на стене свое отражение, она ненадолго остановилась.
О Боже, неужели это ужасное лицо — ее собственное?! Горячие слезы обожгли щеки — Билли не верила своим глазам. Оказалось, что отечность, из-за которой почти не открывался левый глаз, распространилась на половину лица. Нос и губы тоже распухли, а через правую щеку, от глаза к подбородку, протянулась извилистая царапина. Билли тяжко вздохнула и на мгновение закрыла глаза.
Нет-нет, она нисколько не сожалела о том, что убила Уэсли. Окажись она снова в подобной ситуации — сделала бы то же самое, Билли была в этом абсолютно уверена.
Открыв глаза, она еще раз взглянула на свое отражение и невольно усмехнулась. Вероятно, ей следовало бы поблагодарить Уэсли за то, что он помог ей так неузнаваемо изменить внешность — теперь люди Дэна Маккуллы ее ни за что не узнают. Но ей предстояло проделать огромный путь. Она знала, что старший Маккулла не пожалеет ни средств, ни времени — только бы отыскать ее. Поэтому ей придется уехать подальше, уехать туда, где она уже не будет беспокоиться за свою безопасность.
Билли еще несколько дней назад решила, что отправится на север, а после убийства Уэса Маккуллы лишь укрепилась в своей решимости, так как теперь у нее просто не было выбора. Да, она поедет на север, и единственная проблема состояла в том, что она не знала, как достичь своей цели. К сожалению, ей едва хватило денег, чтобы расплатиться за комнату. Но даже если бы у нее и была возможность купить билет на поезд, она не стала бы этого делать. Билли почти не сомневалась: люди Дэна Маккуллы будут в первую очередь искать ее на железнодорожных станциях.
Почувствовав урчание в животе, Билли вдруг вспомнила, что уже давно не ела. Может, именно этим объяснялась ее слабость? Прикинув, сколько у нее осталось денег, Билли приняла решение. Сытный обед. Ей требовался сытный обед — иначе она могла лишиться последних сил.
Со вздохом отвернувшись от своего отражения в зеркале, Билли направилась к двери. Несколько минут спустя она уже входила в кафе «У Мэгги», находившееся неподалеку от гостиницы. Окинув взглядом заведение, Билли с облегчением вздохнула. За одним из столиков сидели двое мужчин, а трое других расположилась в противоположном конце зала — эти пятеро были единственными посетителями. Усевшись за маленький угловой столик, откуда можно было видеть входную дверь, Билли снова осмотрелась. И почти тотчас же к ней устремилась дородная женщина среднего возраста.
Не дожидаясь неизбежных расспросов и не обращая внимания на удивленное выражение лица хозяйки заведения — та разглядывала огромный синяк, — Билли с невозмутимым видом произнесла:
