– Тони еще просто не дорос, – Маккензи не хотелось расстраивать Лу, которая и без того давно уже разочаровалась в единственном сыне. – Меня беспокоят другие.
– Это опасные люди, Маккензи, – мрачно произнес Эймос.
– Думаешь, я об этом не знаю? Я бы очень хотела расстаться с ними, да не могу. Закон не поможет выгнать Натана с моей земли.
Эймос согласно кивнул.
– Несколько лет назад я не был уверен, сможем ли мы когда-нибудь избавиться от Клэнтонов, Маклоурисов и Эрпсов. Тумстоун и все наше графство могли бы стать чем-нибудь и получше, чем приютом для картежников, карманников, конокрадов и убийц. Но тех парней давно уже нет, а с нами остались такие, как Кроссби и слабый в коленках Израэль Поттс.
– Израэль не так уж плох, – вставила Маккензи.
– Он боится Кроссби, – сказал доктор. Маккензи горько улыбнулась.
– Временами и я его побаиваюсь.
Как только Фрэнки покончила с тортом, ее отправили спать, не обращая внимания на протесты и утверждения о том, что в день рождения девочка может оставаться с гостями столько, сколько захочет.
Пока Кармелита убирала со стола, Маккензи с удивлением заметила, что Лу и Эймос тайком обмениваются многозначительными взглядами. Благополучие Маккензи в последние годы было связано с ними обоими, и она очень тепло относилась и к мачехе, и к доктору, но Лу давно должна была понять, что Маккензи уже не та наивная девочка, которая приехала в Аризону за счастьем и сказками, а нашла трудную и опасную работу. Теперь она знала, что чудес на свете не бывает, а гоняться за радугой – глупое и бессмысленное занятие.
– Ты выглядишь усталой, – начал разговор Эймос. Он набил трубку и позволил Лу поднести спичку к ароматному табаку.
– Это заключение врача? – спросила Маккензи с кривой усмешкой.
– Нет, это мнение друга.
Не очень сложно было понять, почему врачебная деятельность Эймоса имела большой успех: его убедительный тон, безупречные манеры, величественная седая шевелюра и аристократические черты лица производили на людей впечатление, будто с ними говорят от имени самого Бога.
– Сегодня был тяжелый день, – сказала Маккензи, – завтра все будет в порядке.
– Маккензи, – начал Эймос со вздохом, – я понимаю, почему ты так привязана к этому ранчо. Твой отец любил эту землю, и ты влюблена в нее. Но теперь тебе слишком трудно. Давай, девочка, не будем говорить об избирательных правах женщин и тому подобном. Ранчо в Аризоне – не совсем подходящее место для того, чтобы женщина испытывала свой характер.
От удивления у Маккензи вытянулось лицо и расширились глаза.
– Я не стремлюсь испытать свой характер, Эймос.
– Тогда почему бы тебе не продать все это? Ты выручила бы хорошие деньги.
– Я не могу продать «Лейзи Би». Это ранчо было голубой мечтой моего отца. После того, как мама вернулась в Бостон и умерла там, чем только отец ни занимался, чтобы отвлечься от мрачных мыслей: работал на руднике, пытался торговать, даже перевозил грузы на корабле. Но лишь на этом ранчо он обрел покой и снова стал самим собой, – она грустно улыбнулась. – Я хорошо помню то письмо, которое он послал мне в Бостон, когда я еще жила там с тетей Пруденс. Он описывал эту землю так, будто это был рай земной. Отец мечтал о том, чтобы это место стало чем-то особенным, каким-то сказочным уголком, принадлежащим семье Батлеров. Он так любил это ранчо! Здесь его и похоронили… Если я продам эту землю, я предам моего отца. Кроме того, «Лейзи Би» принадлежит не только мне, но и Лу, и когда-нибудь будет принадлежать Фрэнки.
– Разве тебе не приходило в голову, что для Фрэнки было бы гораздо лучше жить где-нибудь в более цивилизованном месте?
– Где не всем известно, что у нее нет отца?
– Я не это хотел сказать, – спокойно возразил Эймос, – но, может быть, в этом тоже есть смысл.
– Извини, Эймос, я не собираюсь ссориться с тобой. Наверное, я в самом деле слишком устала.
Маккензи не могла обижаться на слова доктора. Он был одним из немногих жителей долины Сан-Педро, кто ни единым словом или взглядом не показал, что осуждает ее за рождение внебрачного ребенка. Он встал на защиту Маккензи, когда почтенные граждане Тумстоуна просили, чтобы священник епископальной церкви св. Павла изгнал ее из храма. Эймосу Гилберту – одному из самых уважаемых жителей Тумстоуна – пришлось немало потрудиться, чтобы местные торговцы и банкиры относились с уважением к Маккензи Батлер.
– Ты думаешь, что Фрэнки несчастлива? – озабоченно спросила она и нахмурила брови.
– Нет, дорогая. Я думаю, что Фрэнки живется так же здорово, как мышке в сыре. Но это сейчас, а когда она подрастет, могут появиться серьезные проблемы.
Маккензи вздохнула.
– Мак, – мягко начал Эймос. Он был единственным человеком, который пользовался привилегией называть ее так теперь. Этим именем ее звали только Фрэнк Батлер и отец Фрэнки – о них обоих Маккензи было больно вспоминать. – Девочка моя, – продолжил доктор, – я помню, какой ты была, когда впервые приехала сюда – настоящая юная леди, выросшая в Бостоне. Ты была ни к чему не приспособленной барышней, которая восхищалась всем, что видела. Ты витала в облаках. Посмотри, во что ты превратилась сейчас – твоя улыбка померкла, а ноги к вечеру наливаются свинцовой тяжестью.
– Просто я узнала, что витать в облаках – никчемное занятие, и спустилась на землю, Эймос. Когда-нибудь это произойдет и с моей дочерью, – Маккензи не сразу поняла, что слова ее звучали немного цинично. – Извини, Эймос, я очень ценю твое доброе отношение ко всем нам, но не собираюсь продавать «Лейзи Би».
– Тогда хотя бы найди кого-нибудь, кто поможет тебе вести хозяйство и управляться с работниками. С этими бродягами, которых ты наняла, не каждый мужчина справится, а женщине это…
Он не стал договаривать, но Маккензи и так знала, что опасность велика: люди в любой момент могли взбунтоваться.
– Здесь каждый отрабатывает свой хлеб. А Натан выгнал отсюда всех трусов и бездельников.
– Да уж, – Эймос взял трубку, глубоко затянулся и медленно выдохнул дым. – Я знаком с одним человеком… Он мог бы помочь. Это мой хороший приятель, недавно он приехал в город в поисках работы. Может быть, тебе нужен именно такой человек.
И снова Маккензи увидела, как Эймос и Лу незаметно переглянулись. Что же они затевают?
– Он не бродяга и не преступник. Я даже не знаю, умеет ли он стрелять из револьвера, хотя ружьем владеет прекрасно. Но, можешь быть уверена, твои люди не захотят с ним спорить. А если все-таки попытаются, то только однажды, потому что второго раза не будет. Вдобавок, он умеет вести хозяйство на ранчо. Он проработал много лет в Техасе и Канзасе.
