— Я не только на бал, даже в музей не пошла бы с вами!
— О каком музее ты говоришь, девочка моя? Лайонел безразлично посмотрел на Диану.
— Я не приглашал вас, мисс Саварол, хотя мысль о лондонском Тауэре кажется интересной. Увидимся вечером, леди.
Он откланялся, радуясь, что не он будет выслушивать гневную тираду Люции, а эта мерзкая, язвительная девчонка — самодовольная и желтолицая.
— Милорд! — прямой и мрачно-торжественный Дидье протянул Лайонелу трость и перчатки.
Лайонел насмешливо поглядел на дворецкого:
— К несчастью, я еще вернусь, Дидье.
Ему показалось, что из гостиной доносятся визгливые голоса. Не мешкая, он покинул дом. Направляясь на Пиккадилли, он вспомнил замечание Дианы и решил про себя: «Вовсе я не выгляжу бледным и больным».
Он пришел расслабиться в боксерский салун «Джентльмен Джексон». «Я вовсе не больной», — думал Лайонел, глядя на Джимми Крокена, лежащего у его ног с разбитым носом.
Приходится грести тем веслом, что досталось.
Английская пословица
В большом зеркале Диана разглядывала свое отражение, рассматривая выпирающую из платья грудь.
Она рассмеялась, потом вздохнула, наблюдая при этом за пышной грудью: останется ли она там, где ей положено быть? К удивлению, все было в порядке, по крайней мере пока, заметила она про себя. На балу вечером нужно воздерживаться от слишком резких или эмоциональных жестов. Девушка попробовала немного ссутулить плечи, стараясь сократить объем груди, но это ей не понравилось. Что ж, с этим ничего не поделаешь, решила она.
В эту минуту в комнату вошла с невозмутимым видом Грамбер.
— Очень мило, мисс.
— Спасибо, Грамбер. Что это у вас?
— Рисовая пудра. Леди Крэнстон высказала пожелание, чтобы цвет вашего лица не отличался от шеи и плеч.
Диана собралась было отказаться и дать волю своему гневу, но вдруг заметила, что ее загорелое лицо действительно сильно выделяется на фоне белых плеч и груди.
Желтолицая, как же!
— Хорошо, Грамбер, напудрите мне лицо.
Когда с пудрой было покончено, Диана поблагодарила Грамбер и спустилась вниз. Одетая в пурпурный наряд Люция ждала ее в гостиной.
— Ты прелестна, Диана, просто чудо! Господи! — Люция подошла поближе. — А это что такое?! Ты бледна, как мертвец!
Диана слегка коснулась щеки. Кончики пальцев стали белыми как снег. Девушка представляла себе снег именно таким, хотя не видела его ни разу в жизни.
Люция начала стряхивать пудру с лица девушки, приказав ей при этом закрыть глаза. Поднялось белое облачко из пудры.
— Ну вот, так лучше. Мне нравится, когда твои волосы лежат на плечах крупными локонами. Очень мило! Тугая завивка, которую сейчас делают все барышни, напоминает мне чересчур кудрявых пуделей. — Люция хотела добавить, что эти густые светлые пряди похожи на ее собственные волосы в молодости, но не стала, так как боялась пробудить в Диане тщеславие. — А теперь, дорогая моя, у меня для тебя есть кое-что… — Люция достала из черной бархатной шкатулки нитку жемчуга, застегнула ее на шее Дианы и подала девушке пару серег.
Диана беспомощно посмотрела на них.
— Они прелестны, тетушка, но у меня не проколоты уши. Люция на мгновение нахмурилась, затем быстро сказала:
— Завтра мы это исправим. А колье тебе очень идет! Где же Лайонел?
— Колье великолепно, тетушка, спасибо! Не знаю только, стоит ли мне прокалывать уши?
— .Глупости, это же просто укол, и все. Не будь трусихой. Я сделаю это сама.
Диана не была уверена, что ей от этого будет легче, но в ответ ничего не сказала. Она подошла к зеркалу, висевшему над камином, и посмотрела на колье. Оно действительно было прелестно. Затем она посмотрела на грудь и смутилась.
Последние четыре года Диана носила платья с глухим воротом, закрывающие грудь, стесняясь взглядов мужчин. Она попробовала натянуть голубой шелк повыше.
— Не глупи, Диана! Вскоре ты увидишь, что это модно и весьма скромно, — проговорила Люция.
— Моя грудь выскочит из платья, тетя, я в этом уверена. На этом платье такой глубокий вырез, что вряд ли можно назвать его скромным.
— Глупости! А вот, наконец, и Лайонел.
Лайонел, слышавший последнюю часть разговора, пристально посмотрел на пышную грудь Дианы.
— Ничего у вас не выпадет, мисс Саварол. А если такое случится, я немедленно вас прикрою.
— Да? И чем же?
— Тем, что в тот момент будет при мне. — Он поднял руки и показал ей свои пальцы.
— Лайонел!
— Простите, Люция. Вы обе выглядите просто замечательно. Боже мой… а что это у вас на лице? — обратился он к Диане.
— Рисовая пудра, — ответила она. — Чтобы лицо не было темнее остального.
— Большую часть я уже стерла, Лайонел. Ты считаешь, что и сейчас слишком много пудры?
— А кого интересует его мнение?.. — Диана вдруг замолчала и опустила глаза.
— Прекрасная игра, — сказал Лайонел. — Я, разумеется, понимаю, что эта девическая скромность — наигранная, но для всех остальных она сойдет за подлинную.
— Вы не о том говорите! — ответила она, сверкнув глазами. — Я… не… я не умею танцевать.
Лайонел застонал.
— Мне кажется, вы говорили, что вы не из захолустья?
— О захолустье говорили вы. Меня никогда не интересовали танцы. Кроме того, — прибавила она в порыве откровенности, — рядом не было никого, кто мог бы меня научить.
— Ну-ну, успокойся, — проговорила Люция. — Лайонел, который час?
— Чуть больше восьми.
— Значит, время есть. Дидье!
— Да, миледи, — тотчас отозвался Дидье.
— Немедленно в музыкальную комнату. Лорд Сент-Левен обучит мисс Саварол нескольким фигурам вальса.
— Почему именно вальс, Люция? Ей потребуется разрешение дам-патронесс танцевать вальс.
— Салли даст ей разрешение, вот увидишь, — сказала Люция. — Кроме того, сельским танцам и котильону за полчаса не выучишься. Слава Богу, что вальс, наконец, принят в свете.
Они перешли в маленькую музыкальную комнату. Дидье уже сел за фортепьяно и играл гаммы. У него был не менее величественный вид, чем у Бетховена с его львиной гривой.
Люция села в удобное кресло с подлокотниками и махнула молодым людям рукой.
— Что ж, мисс Саварол, начнем? — с легким поклоном спросил Лайонел.
— Что начнем? Я не знаю, что делать.
— Сначала подойдите поближе и притворитесь, что вам нравится, когда я вас обнимаю. Затем слушайте мелодию, которую наигрывает Дидье. Потом начинайте считать: раз-два-три, раз-два-три, делая акцент на первой цифре, и следуйте за мной.
Лайонел держался от нее на уважительном расстоянии. Она оказалась выше, чем он предполагал. Он вспомнил, что ему никогда не нравились высокие, пышногрудые женщины. Шарлотта была миниатюрной, едва достававшей ему до плеча, и хрупкой, с шоколадно-коричневыми глазами, а не серо-зелеными, как у этой. Потешный цвет! Такое впечатление, что природа не решила окончательно, какого им быть цвета. Лайонел резко одернул себя. Если честно, то теперь ему не нравятся никакие женщины. Он считал вслух и вел Диану в танце. Через несколько минут он с недовольством подумал, что девушка — прирожденная танцовщица.
