— Мама наверняка согласилась бы, что я похож на отца.
— Ты говоришь о леди Мириам? Как гам она?
Вспомнив о прекрасной женщине, поощрявшей его детские фантазии и стремление к самостоятельности, Малькольм улыбнулся.
— Моя мачеха все еще остается красивейшей из женщин.
Элпин повернулась к воротам замка. В ее необычных глазах светился восторг.
— Она здесь?
— Нет. Они с папой в Константинополе.
— Я разочарована. Она всегда была добра ко мне, и я очень хотела повидаться с ней. Она все еще занимается дипломатией?
Малькольм почувствовал, как его затопила теплая волна любви и гордости.
— Да. Султан Махмуд хочет установить мирные отношения с Персией. Он попросил короля Георга прислать ее.
Элпин вздохнула, приподняв плечи. Малькольм заметил, что на ее тонких ключицах поблескивает, спускаясь между грудей, золотая цепочка.
— Должно быть, прекрасно, когда тебя так ценят, — проговорила она. — Представь: король, и тот просит об одолжении!
Солдаты на стенах повернулись и уставились на них. Лавочник вышел на порог и заговорил с Александром Линдсеем. Прохожий остановился и с любопытством посмотрел на владельца замка и его красавицу гостью. Малькольм потянулся за полотенцем.
— Мне кажется, что она предпочла бы провести сезон в Бате, нежели все лето в Византии.
— А я предпочитаю границу. Как хорошо вернуться домой! — Элпин оглядела укрепления и башни замка. — У тебя есть братья или сестры?
Дома? Он подумал было о том, чтобы высмеять ее абсурдное заявление, но вместо этого решил казаться сердечным:
— Да. У меня три сестры. На ее щеке появилась ямочка.
— Ой, как мило! Они здесь? Малькольм чуть было не расхохотался, вспомнив, как спокойно стало в доме без шумной толпы родственников, но отнюдь не собирался делиться этим с Элпин Мак-Кей. У него есть к ней дело. Ей должно воздаться по заслугам.
Он отшвырнул полотенце.
— Нет. Старшая прошлой осенью вышла замуж за графа Хоксфорда. Две другие уехали с родителями.
Элпин взяла его под руку и пошла по двору, таща его за собой.
— Не представляю, почему они решили уехать отсюда.
Опуская глаза, он видел холмики ее грудей и знакомую римскую монетку на цепочке. В его мозгу проплыло туманное видение: тощий задок и ножки-палочки, исчезающие в дренажной трубе замковой башни. Господи, как она изменилась.
— Ты всегда терпеть не могла замок Килдалтон.
— Ох, Малькольм, я была таким злым ребенком. — Ее лицо было таким открытым, что его сердце на секунду смягчилось. Трепет ее ресниц производил на него действие, которого он не ожидал, и это было неприятно. — Тогда у меня ничего и никого не было. А теперь я чувствую себя здесь в безопасности, словно твои шотландские предки охраняют здесь все и вся.
— Ну да, — неожиданно признал он. — Замок Килдалтон способен пленить навсегда.
— Вот видишь, — она прижалась к его руке. — Я знала, что мы по-прежнему друзья, и готова спорить на все привезенные мной для тебя и Саладина подарки, что в душе ты — романтик.
Настороженность Малькольма вернулась. Он не мог придумать ни одной безобидной причины, по которой эта женщина захотела бы подружиться с ним, не говоря уж о его товарище Саладине.
— Откуда ты знаешь, что Саладин живет в Килдалтоне?
— О вас двоих говорят в Уитли-Бэй. А Сальвадор здесь?
Она имела в виду брата-близнеца Саладина.
— Нет. Он уехал вместе с моей мачехой. Она огорченно поджала губы.
— Мне хотелось бы снова встретиться с ним.
Она всегда была одиноким ребенком. Перед смертью ее барбадосский опекун в письмах к Малькольму жаловался, что она, по-видимому, никогда не найдет человека, близкого себе по духу. Сейчас Элпин в нужде. Что за роль она играет?
— Ты сильно изменилась, — заметил он.
— Разумеется, это так, — она коснулась его руки. — Я стала женщиной.
Ему не нужны были фальшивые отцовские очки, чтобы увидеть, как роскошно она расцвела.
— Обычно ты называла меня сопливым щенком.
— А ты меня — карликом, — она оглядела его руки, грудь, шею. От бесхитростной женственной улыбки на щеке снова появилась ямочка. — Но не жди, Малькольм Керр, что я опять буду придумывать тебе клички. Ты слишком внушительно выглядишь.
Если бы он не знал Элпин так хорошо, то мог бы решить, что она заигрывает с ним. Это озадачило и заинтриговало его. Он посмотрел на древнюю монетку.
— Ты интересный подарочек, Элпин Мак-Кей.
— О! Неужели ты и в самом деле так думаешь? — Она сжала его руку и повернулась посмотреть на ряды новых домов вдоль стены замка. — Кажется, здесь была лавка мясника?
Ему казалось, что она заманивает его на ветку, которую намеревается срубить. Это чувство было ему прекрасно известно по их прежним столкновениям. Воспоминания всколыхнули гнев.
— Да. Раньше здесь жил мясник. Ты побросала его ножи в кузнечный горн и подожгла колоду, на которой он рубил мясо.
— Ты помнишь это? — она покачала головой, отчего локоны на висках заплясали. — Я была такой эгоисткой.
— Во всем, что не касалось бродячих собак и раненых животных.
Грустная улыбка, казалось, сделала ее еще моложе.
— Не могу смотреть, как страдают животные. А что случилось с Хэтти?
— Твоей трехногой крольчихой? — Много лет назад дядя Элпин, стремясь завоевать расположение отца Малькольма, заставил ее подарить свою питомицу Малькольму. Элпин была в отчаянии. Через час она взбунтовалась и одним злым, необдуманным шагом погубила будущее Малькольма. Душевная рана не зарубцевалась и по сей день. — Хэтти оказалась великолепной производительницей, — ирония обстоятельств заставила его усмехнуться. — Дворничий пустырь просто кишит коричневыми кроликами.
— Я так рада, что ты заботился о ней! Спасибо. Не отведешь ли ты меня на Дворничий пустырь? Мне хотелось бы посмотреть на потомков Хэтти.
Реальное положение вещей ошеломило Малькольма, как нанесенный тренированным противником удар. Ее опекуны мертвы. Плантация на Барбадосе, которую Элпин считала своим домом более двадцати лет, теперь принадлежит ему. Но она не может знать об этом. Передача прав на владение держалась в тайне.
— Ты сделаешь это, Малькольм?
— Посмотрим. Зачем ты приехала? На ее глазах вновь выступили слезы.
— Ты спрашиваешь, почему я наконец-то здесь? О, Малькольм! Я упрашивала Чарльза послать меня домой, но он вечно ссылался на нехватку денег. Потом милая Адриенна скончалась, и он почти перестал разговаривать. Знаешь, ром все-таки доконал его. Но он оставил мне содержание. Так что я смогла немедленно покинуть Барбадос и на первом же корабле отправилась домой.
— Прекрати, Элпин, — фыркнул он. — Ты всегда ненавидела границы.
