Оставался в неведении он совсем недолго. Губы женщины вобрали в себя его изнывающую, налитую плоть, и Люк зашелся в исступленном крике безудержного восторга.
Громкий пароходный гудок безжалостно вернул Люка к действительности. Прежде чем выйти из отдельной каюты, он подошел к висевшему над комодом зеркалу.
– Будь ты проклят! – сердито проворчал юноша.
Он изо всех сил старался забыть отца, но всякий раз каждая черточка его отраженного в зеркале лица напоминала ему, чей он сын. Такая же иссиня-черная шевелюра, разве что без проседи, как у Калеба. Те же голубые глаза с едва заметной косинкой. Тот же орлиный нос, только не испещренный багровыми прожилками от чрезмерных возлияний, как у Каллагана-старшего.
С горящими щеками Люк шагнул за порог и поднялся по крутому трапу на палубу. Стоящий у сходен капитан Лазар на прощание с улыбкой крепко пожал ему руку.
– Всего хорошего, мистер Каллаган, и удачи. Я бы посоветовал вам скорее добраться до гостиницы и спокойно дождаться там парохода. Вам ведь еще надо подняться вверх по реке до мормонской миссии, верно? Макао не лучшее место для осмотра достопримечательностей. Туземцы люто ненавидят всех иностранцев.
– Разве можно их за это винить? Кто только не грабит Китай самым бесстыдным образом вот уже два десятилетия – англичане, русские, немцы, французы, американцы, все, кому не лень! А после того, как Британия взяла верх в «опиумной» войне, положение стало просто невыносимым. Теперь Британская империя вкупе с другими европейскими державами плюет на китайское правительство и занимается всем, чем пожелает. Они напропалую травят китайцев наркотиками, бессовестно обманывают и обирают их. Неудивительно, капитан, что на Востоке не жалуют белых.
Лазар в ответ пожал плечами и промолчал. Жизнь научила его не вступать в бесплодные споры с миссионерами, которые несли на Восток слово Христово во спасение заблудших душ азиатов. Какое бескорыстное великодушие, какие возвышенные идеалы! Да простая краюха черствого хлеба спасла бы душу человеческую намного быстрее, чем янтарные четки или распятие!
Улицы Макао встретили Люка невообразимой грязью, кучами отбросов, зловонием и оглушительным гамом. Не успел он сойти со сходней, как был тут же окружен толпой оборванных нищих всех возрастов. Покрытые струпьями и вшами, они теснились вокруг юноши, хватали его за полы пиджака, за брюки и во все горло требовали милостыню. Люк достаточно бегло говорил по-китайски и по-португальски, но из всей этой тарабарщины не мог понять ни слова. Вдруг сквозь безумный галдеж до его ушей донесся голос, и у растерявшегося Люка радостно забилось сердце.
– Ваша милость, я очень хорошо говорю по-английски. Сочту за честь, если вы дозволите вашему покорному слуге услужить вам.
Говоривший стоял немного в стороне, на голову возвышаясь над орущей толпой. На вид ему было лет двадцать, а поношенные голубые рубаха и штаны и такого же цвета тюрбан не оставляли сомнений в том, что он магометанин. Решительные, немного резкие черты его смуглого лица являли собой смесь нескольких рас. За пояс у него был засунут длинный кривой кинжал. Незнакомец двинулся через толпу с презрительно-высокомерным видом, и умолкшие оборванцы почтительно расступались перед ним. Оказавшись возле Люка, он низко поклонился и сделал широкий приглашающий жест рукой.
– К вашим услугам, сэр. Зовут меня Тондлон. Чего изволите? Желаете перекусить? Выпить? А может быть, вам нужна женщина? – Он слегка прищурился. – Никто в мире не сравнится с китаянками из Макао в искусстве любви, уверяю вас.
Люк подавил невольную улыбку и с серьезным видом ответил:
– По моей одежде вы можете судить, что я проехал полмира не для того, чтобы растлевать ваших женщин. Напротив, я прибыл сюда помочь им вернуть милость Божью.
Китаец мгновенно принял смиренный вид, сложил ладони лодочкой в молитвенном жесте и почтительно склонил голову:
– Тысяча извинений, ваша милость! Этому дерзкому и невежественному рабу следует отрезать его глумливый язык!
На этот раз Люк уже не сумел удержаться от улыбки:
– Послушай, Тонлон… Тебя так, кажется, зовут?
– Тондлон, сэр.
– Пусть будет Тондлон. Прежде всего хватит называть меня ваша милость. Я чувствую себя из-за этого напыщенным ослом. Меня зовут Люк Каллаган. Для тебя – мистер Каллаган. Я понятно высказался?
– Да, сэр! Значит, вы оказываете честь вашему скромному слуге и нанимаете его на службу?
Люк окинул Тондлона пристальным взглядом:
– Боюсь, ты такой же скромник, как мой отец. Каждый из вас по-своему изо всех сил скрывает свою истинную сущность.
Тондлон слегка приподнял брови:
– Для меня огромная честь выдержать сравнение с вашим досточтимым отцом.
– Ладно, будет! – нетерпеливо поднял руку Люк. – Хорошо, я нанимаю тебя, но только на один день – на сегодня. Завтра утром я отправляюсь вверх по реке, в мормонскую миссию.
– Сейчас не лучшее время для таких путешествий, – нахмурился Тондлон. – В округе рыщут целые шайки бандитов. Только на прошлой неделе губернатор Гуандуна послал конный отряд солдат охранять миссию, пока чрезвычайное положение не закончится.
– Какое еще чрезвычайное положение?
– Разве вы не знаете? Здесь появилась очень опасная банда революционеров. Они поклялись истребить в Китае всех чужестранцев. Они выступают под красными флагами, на которых написано: «Бао Цин ме ян!»
Люк озадаченно воззрился на Тондлона.
– Вы не понимаете по-китайски, сэр?
– Я так долго добирался сюда из Америки, что за это время сумел немного выучить язык, но эту фразу я не понимаю.
– Она означает «Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин!»
– Звучит весьма зловеще, – нахмурился Люк. – Фанатизм какой-то. А кто эти люди?
– Они называют себя боксерами, а красный цвет у них – символ доблести. Они хотят омыть землю Китая красной кровью всех чужеземцев.
– Никогда о них не слышал. Как ты их назвал – боксеры?
– Ихэцюань – «Кулак во имя справедливости и согласия», тайное религиозное общество. О его членах и правда мало кто слышал. Но придет время, и весь мир узнает о боксерах. Они прекрасно организованы и бесконечно терпеливы. И они тайно набирают в свои ряды новых членов во всех провинциях. Может пройти десять, двадцать, сорок лет, но когда они будут готовы – да поможет Бог этому миру!
– А не слишком ли ты мелодраматичен, друг мой? – улыбнулся Люк. – Ты только что сказал «Бог»… А я полагал, что ты магометанской веры.
– Да, сэр, я магометанин, но Бог – это Бог, как бы его ни называли люди.
– Прекрасно сказано, Тондлон! А что до этих боксеров, то я полагаю, миссии теперь никакая опасность не грозит, раз она под защитой правительственных войск.
