Она приблизилась к скале примерно на пятьдесят футов, как вдруг явно почувствовала чье-то присутствие. Кто именно это был и с какими намерениями – хорошими или плохими, – она не могла определить. Но на этот раз ей, возможно, удастся найти какие-нибудь доказательства того, что она не сошла с ума…
Хоуп щелкнула затвором, сфотографировав скалу с одной стороны, затем, меняя ракурс, сделала еще несколько снимков. Она опускалась на колени, наклонялась, садилась и вставала, стараясь заснять скалу со всех сторон.
Когда пленка закончилась, Хоуп присела на землю. Мысли стремительно проносились в ее голове, гипотезы сменяли друг друга, но ни одна из них не казалась достаточно убедительной. Ощущение, что за ней наблюдают, не оставляло Хоуп. Она прислонилась к скале, наслаждаясь теплом, исходившим от нее, и свежим влажным ветром, предвещавшим непогоду. Вечера на острове всегда бывали довольно прохладными, если не сказать – холодными. Но не сегодня. По крайней мере не у скалы. Как странно…
Пока еще не стемнело и Хоуп могла разобрать дорогу, она решила спуститься по тропинке, что вела вниз с холма. Поднимаясь с земли и отрывая плечи от камня, она вдруг с мистическим ужасом почувствовала, что кто-то буквально удерживает ее, обволакивая ласкающим теплом, ощутила словно чьи-то любящие объятия. Несмотря на овладевшее ею неведомое доселе блаженство, в душе ее поднялась паника, и Хоуп с силой рванулась, вскочила и бросилась прочь вниз по тропинке. Казалось, сознание возвратилось к ней, лишь только когда она убежала подальше от того места.
Это невозможно! Она повернулась и бросила взгляд на скалу, замечая, что ночь медленно окутывает ее тьмой. Это ведь только скала, огромный камень с поблескивающими в лучах луны частичками слюды. И ничего больше.
Только скала.
Темные облака стремительно скользили по поверхности ослепительно яркой полной луны, и чувствовалось, что им не терпится избавиться от бремени накопившейся в них воды. Сегодня ночью будет просто ливень – Хоуп была в этом уверена.
Старательно отгоняя прочь всякие мысли о возможном появлении призраков и духов у себя на острове, Хоуп вошла в дом, поднялась наверх, в спальню, и сразу же глубоко заснула.
Утро оказалось дождливым, как она и предвидела. Но, несмотря на плохую погоду, Хоуп чувствовала себя лучше, более отдохнувшей, чем когда-либо. Позавтракав на скорую руку, девушка удалилась в свою фотолабораторию, проявляя снимки, которые казались ей такими важными вчера, но которые, несомненно, в утреннем свете будут выглядеть просто глупо.
Спустя два часа пленка была проявлена и фотографии отпечатаны. Удары сердца глухо отдавались в ее голове. Хоуп сидела за столом в кухне, веером разложив перед собой снимки. Она долго меняла их местами, словно кусочки головоломки, и наконец ей показалось, что удалось найти некую последовательность.
На первом можно было увидеть, как на опушке леса сражаются четверо мужчин. Трое из них были одеты будто торговцы, скупавшие когда-то меха у первых поселенцев. Французские охотники-трапперы пробрались в эти края сотни лет назад в поисках драгоценных шкур и мехов, которые согревали бы аристократов всей Европы. На последней фотографии Хоуп увидела, что один из мужчин лежит, смертельно раненный. На нем была старинная военная форма – элегантный камзол, доходивший ему до колен. Сбоку валялась треуголка.
Хоуп пристально вглядывалась в фотографию, пытаясь рассмотреть черты лица раненого воина, но они казались размытыми, толком ничего нельзя было разобрать. Очевидно, какие-то события у скалы разыгрывались снова и снова. Сколько же лет этим мужчинам и что они делают на ее острове? Право же, ей следует испытывать больший страх, чем она испытывает. Призраки, будь они кто угодно, должны вызывать страх.
Взяв в руки одну из фотографий, Хоуп принялась рассматривать ее через лупу, изо всех сил пытаясь вспомнить давно заложенную в память информацию о деталях военной одежды. Она не знала, почему ей вдруг так показалось, но была почти уверена, что форма эта французская.
Что-то в ее голове начало пощелкивать, как телетайп. Французы… Ну конечно! За эту территорию, равно как и за штат Мичиган, да и за Канаду, воевали французы и англичане,[1] а торговцы и охотники-трапперы иногда оказывались в самой гуще событий.
Только когда же все это было? Хоуп припоминала уроки истории, с трудом выуживая из памяти сведения, которые считала давным-давно позабытыми. Шамплен первым обнаружил, какую ценность представляют собой меха, добываемые в крае, который называется теперь Канадой. Вскоре о промысле узнали в Европе, и сотни французов устремились в страну, названную ими Новая Франция. Они наживали сказочные состояния, отправляя корабли с мехом в страны Европы. Затем Великобритания приблизилась к канадской части Гудзонова залива, и последовала война между французами и индейцами. И все это было примерно в середине XVIII века. Хоуп была почти уверена.
– Бог ты мой, – прошептала она, внезапно осознав, что все это вовсе не плод ее воображения. На фотографиях изображена реальная ситуация. Где-то в глубине ее души зарождалось волнение. По всему ее телу, от кончиков пальцев, что держали снимок, до кончиков пальцев ног, пробежали судорожные волны догадки.
Тут с треском ударила молния, и следом прозвучали раскаты грома. Крупные капли дождя забарабанили по окну кухни, словно хотели привлечь к себе внимание Хоуп.
Но она, полностью поглощенная изображенным на фотографиях, не обратила внимания на великолепный спектакль, разыгрываемый природой. Хоуп посмотрела на пейзаж на фотографиях, и взгляд ее задержался на невысоком деревце рядом со стоящими мужчинами. Деревце? Но она помнила, что там растет громадный дуб! Неужели это одно и то же дерево?
Вскочив со стула и все еще держа в руке фотографию, Хоуп метнулась к задней двери. Прыжком, достойным олимпийской медали, она рванулась с крыльца к тропинке, ведущей на вершину холма. Дождь лил стеной, она преодолела лишь половину пути, а ее спортивный костюм уже вымок до нитки и висел на плечах и талии словно налитый свинцом. Она быстро сбросила его, а затем скинула и кроссовки.
Остаток пути Хоуп бежала обнаженной, и волосы густыми прядями темного блестящего щелка развевались за ее спиной. Добравшись до самой вершины, Хоуп остановилась перевести дыхание. Она вдруг поняла, что устала настолько, что уже не в силах пройти те двадцать футов или около того, которые отделяли ее от подножия валуна.
Молния снова озарила небо. При ее свете Хоуп поднесла фотографию к глазам, вытирая капли дождя с лица и одновременно глядя на громадный, весь мокрый сейчас дуб, растущий рядом с валуном. Неистовое ликование охватило девушку будто волна прилива. Черт возьми! Она оказалась права – это то же самое дерево! И тот же самый валун!
