Никто не ждал от бледнолицых добра: в последние годы они нередко вторгались во владения индейцев, и их появление всегда приносило беду.
Теперь враги привели с собой уже целое войско, и шайенские мужчины собрались на совет – надо было защищать родные края.
Сидя в хижине рядом с бабушкой, Алана не отрывала глаз от ее проворных пальцев, украшавших синими и голубыми бусинками наряд из мягкой оленьей замши, который ей предстояло завтра надеть на свадьбу.
– Какое чудесное платье, бабушка! Я сохраню его на всю жизнь! – с восторгом воскликнула Алана.
Старая женщина улыбнулась.
– На мою свадьбу мать сшила мне точно такой же наряд. Я повторила ее рисунок.
– Бабушка, а ты любила дедушку? Тебе хотелось стать его женой?
Глаза Лазурного Цветка молодо блеснули. Воспоминания юности явно доставляли ей радость.
– Да, о нем мечтали многие девушки, ведь он был не только красив, но и богат – его семья имела много лошадей. А он из всех выбрал меня! Впрочем, он тоже не прогадал: я была недурна собой, и мой брат был вождем.
– Ты была счастлива, да?
– Да, внучка. И не сомневаюсь, что и тебя ждет большое счастье. Серый Сокол будет…
Она не договорила, потому что вдруг раздались воинственные крики и послышался топот конских копыт. Алана побледнела и вскочила.
– Что это может быть? – пролепетала она, растерянно глядя на бабушку, но ответ был уже ясен.
Боевая раскраска, нанесенная на лица воинов, означала, что шайены собрались воевать.
Алана бросилась на поиски Серого Сокола. Вне себя от волнения девушка бегала от хижины к хижине, спрашивая, не видал ли кто ее жениха, однако все только молча качали головами.
Наконец она заглянула туда, где завтра они должны были поселиться, – в хижину, которую он успел выстроить за эти дни.
Серый Сокол был там. Он стоял в каком-то оцепенении, а когда повернулся к Алане, она увидела, что на лице его нет боевой раскраски. В глазах юноши застыла печаль.
– Я работал всю ночь, боялся не успеть… Теперь твой дом готов… – упавшим голосом сказал он.
Страх железной рукой сжал ее сердце и не давал вздохнуть. Разлука казалась невыносимой. Алана не могла себе представить, как это ее жених отправится на войну накануне свадьбы… Она от волнения потеряла дар речи.
– Ты уже знаешь, что произошло, да? – прошептал Серый Сокол, уткнувшись губами в ее щеку.
– Не уезжай! – взмолилась Алана. – Пожалуйста, не покидай меня!
– Не могу. Это мой долг, – с грустью, но решительно сказал Серый Сокол.
Алана и сама понимала, что он не может остаться в деревне, когда все остальные мужчины уйдут на войну. И, не желая увеличивать страдания жениха, мужественно улыбнулась и пообещала:
– Я буду ждать твоего возвращения здесь, в нашем доме.
Серый Сокол так крепко прижал ее к себе, что девушка чуть не задохнулась.
– Алана… – он обнял ее еще сильнее, словно пытаясь сплавить их тела воедино. – Нехорошо у меня на душе, Алана… Послушай… если я не вернусь, ты… ты не убивайся, ладно?
– Нет! – вскричала она и в ужасе замахала на него руками. – Не смей так говорить! Не смей!
Алана заткнула уши, но Серый Сокол ласково отвел ее руки и заглянул в глаза.
– Прости, и сам не знаю, что говорю. Я непременно вернусь! Великому Отцу угодно, чтобы ты стала моей женой.
Серый Сокол старался говорить убедительно, однако голос его предательски дрожал.
– Когда ты уезжаешь? – спросила Алана, чувствуя, что ее сердце вот-вот разорвется от горя.
– Прямо сейчас.
Девушка жалобно охнула и спрятала лицо на груди жениха. Наконец юноша разомкнул объятия и отстранился.
– Я могу тебя кое о чем попросить? – тихо сказал он.
Алана украдкой смахнула со щеки слезу, надеясь, что Серый Сокол не заметил ее слабости, и торопливо кивнула:
– Конечно! Я все для тебя сделаю.
Воин снял с себя амулет – серебряного сокола – и надел его на шею невесте.
– Вот… храни это для меня, и я буду чувствовать, что ты рядом со мной даже в бою.
Теперь уж Алана не сдерживалась, на холодный металл закапали горючие слезы.
– Я не сниму твой амулет, пока ты не вернешься, – пообещала она.
Лицо молодого воина исказилось от боли. С тоской вглядываясь в прекрасные глаза невесты, он прошептал:
– Я люблю тебя, Алана, и хочу лишь одного – чтобы ты была счастлива. Обещай мне, что ты постараешься!
– А ты обещай, что вернешься! – взмолилась она и схватила его за руку.
Серый Сокол рванулся к ней, но тут же опомнился и, порывисто обняв невесту, пошел к выходу.
– Оставайся в хижине, пока я не уйду, – попросил он. – Дай мне унести с собой воспоминание о том, как ты ждешь меня в нашем общем доме.
Девушка кивнула и вышла на улицу, лишь когда звуки его мягких шагов стихли вдали.
Слезы душили ее, серебряный талисман холодил грудь.
– Возвращайся, любимый! – всхлипнула она. – Пожалуйста, возвращайся! Я не смогу без тебя жить.
Прошло три дня. Все это время Алана не находила себе места. Она с утра до ночи вглядывалась вдаль и напряженно прислушивалась, не раздастся ли топот копыт.
Сейчас она была в хижине одна – бабушка куда-то ушла.
Склонившись над очагом, девушка перевернула большой кусок оленины, поджаривавшийся на решетке. Ей не хотелось есть, она готовила еду к возвращению деда.
От двери потянуло сквозняком. Алана обернулась и увидела, что на пороге стоит Лазурный Цветок.
– Вот что значит, зима была теплой, – сказала бабушка, показывая внучке корзину, наполненную ягодами. – Ежевика в этом году поспела раньше обычного. Твой дед ее очень любит.
На лицо старой женщины набежала тень. Алана обняла бабушку за хрупкие плечи и сказала нарочито бодро, понимая, что отсутствие вестей тревожит старушку:
– Я испеку пирог с ежевикой. Пусть дедушка полакомится, когда вернется.
Лазурный Цветок устало опустилась на циновку и, неотрывно глядя на огонь, пожаловалась:
– Никак не могу согреться. Такая жара стоит, а мне холодно. Чует мое сердце – надвигается беда.
Алана содрогнулась от ужаса.
– Но, может быть, сиу заключили с бледнолицыми мир? – робко предположила она.
– Нет, – покачала головой бабушка, – о мире не может быть и речи. – Она хотела еще что-то добавить, но заметила в глазах внучки страх и поспешила заговорить о другом. – Я слышала, ты сегодня объездила еще одного дикого жеребца, внученька? Что ж, это хорошо, очень хорошо. Дедушка будет тобой доволен.
Алана скромно потупилась.
– Да, теперь этот конь не опасен.
Она не любила похваляться своими успехами.
– Когда твой дед начал учить тебя объезжать лошадей, все смеялись, – вспомнила бабушка, – мол, зачем это девчонке? Но, как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Да… дед верил в тебя, и жизнь показала, что он был прав. – Глаза ее гордо блеснули. – Ты как никто чувствуешь лошадей. Это дар свыше. Великий Отец к тебе благосклонен!
