Шериф Максвелл усмехнулся и похлопал своего помощника по спине.
— Говорил же я тебе, что ты ошибаешься, приятель, — сказал он. — Невозможно себе представить, чтобы этот человек был хозяином Торнхилла.
Хью наклонился ближе к нему.
— Я думаю, что если поразмыслить хорошенько, сэр, то выяснится, что мы с лордом родственники. Может, мы с ним вообще братья. Говорят же, что я совсем не похож на своего отца… А моя мамаша… вот что я вам скажу, она очень нравилась парням вроде меня — всем! Но едва ли она могла припомнить, где и с кем проводила ночь. Я, промежду прочим, никогда и не сомневался, что мой папаша — знатный тип или что-то вроде того.
— Пойдем, приятель, — сказал шериф своему помощнику. — Этот человек не Торнхилл.
Молодой человек кивнул.
— Да уж, Торнхилл такого даже в шутку не произнес бы, — заметил он. — Этот лорд вечно, надут от гордости, как петух на навозной куче. Да вообще все Дугласы таковы!
— Прости, друг, что побеспокоил тебя, — бросил шериф Хью. — Продолжай заниматься своими делами. Думаю, ты вот-вот начнешь повсюду хвастаться, что твоя игра произвела впечатление на самого шерифа Дамфриса.
— Это уж всенепременно, — подобострастным тоном заверил его Хью.
Дженни смотрела вслед уходящим мужчинам, не зная, то ли смеяться, то ли окончательно дать волю кипевшей в ней ярости. Зато она наконец смогла вздохнуть, и лишь сейчас ощутила теплую ладонь Хью у себя на пояснице. Она подняла на него глаза, но он все еще смотрел на удалявшегося шерифа и его помощника, словно опасался, что кто-то из них может вернуться. Но они даже не оглянулись.
— Да как ты смог говорить такие ужасные вещи про свою собственную мать, да еще и при священнике? — напустилась на него Дженни.
В глазах Хью загорелись озорные огоньки, но он сначала с сожалением посмотрел на священника, а потом промолвил:
— Это первое, что пришло мне в голову. Зато помогло же, ведь я их своими словами просто обезоружил.
— Святой крест! — воскликнула Дженни. — Ты должен благодарить Создателя за то, что тебя не поразила молния!
Она сказала бы больше, да только священник все еще стоял рядом с ними.
Они направились назад, в сторону сцены. Артисты уходили с площадки вместе с остальными зрителями.
— А вы вели себя спокойно и достойно, святой отец, — произнес Хью.
— Вот что я бы хотел сказать вам, сэр, — прищурившись, проговорил отец Донал. — Несколько раз за вечер я видел, как вы это делаете — то во время пьесы, то исполняя песню с вашей женой. И я просто поражен, как ловко и без каких-либо усилий вам удается меняться: вы и лицо делаете совсем другим, и голос. У всех на глазах вы в один миг превращаетесь в другого человека! Хотел бы я знать, что за человек на самом деле прячется в вашем обличье.
— Если пожелаете, мы можем с вами позже потолковать об этом, — сказал Хью. — Но сначала я должен выяснить, кто сыграл со мной такую шутку и для чего.
Дженни озиралась по сторонам, чтобы увидеть, кто за ними наблюдает. Публика расходилась по домам. Да, шериф громко окликнул их, но если не считать этого, едва ли кто-то, кроме священника, слышал, что Максвелл и его помощник говорили сэру Хью.
Наконец она увидела Весельчака — он посматривал на них с северной части площади, где стоял в окружении менестрелей, собиравших вещи после представления.
— Хью, — спокойно проговорила она, — мне кажется, что человек, предложивший переделать пьесу, должен нести ответственность и за все остальное, что произошло.
— Согласен, — кивнул Хью. — Подождите тут, если хотите, отец Донал. Полагаю, для начала нам стоит побеседовать с ним с глазу на глаз.
— Разумеется, милорд, — кивнул священник.
Хью посмотрел на него:
— Прошу вас, святой отец, никаких «милордов»! И «миледи» тоже. Мы остаемся просто Хьюго и Дженни, пока находимся в компании бродячих артистов.
— Как пожелаешь, сын мой, — ответил Донал. — Но я бы посоветовал вам обоим как можно быстрее рассказать, кто вы на самом деле. Если хотите, я приму вашу исповедь.
Весельчак все еще наблюдал за ними, и хотя его друзья стали постепенно расходиться, он ждал Хью и Дженни. Когда они приблизились к нему, он уже остался один.
Тут Дженни увидела Лукаса Хорна. Вместе с остальными менестрелями он брел в сторону леса, где был разбит их лагерь. Неожиданно он остановился и оглянулся назад. Дженни не приметила, чтобы Хью сделал ему какой-то знак или хотя бы махнул рукой, однако Лукас едва заметно кивнул и продолжил свой путь.
— Должен поздравить вас, — промолвил Весельчак, улыбаясь Хью. — Вы женились на милой и очаровательной девушке.
— Стало быть, вам известно, что и священник, и церемония были настоящими? — мрачно произнес Хью. — Отец Донал сказал мне, что провел обряд бракосочетания по специальной лицензии, которую я же испросил у церкви. Может, вы все-таки объясните, как вам удалось все это устроить? Может, это был фокус? Или вы что-то подлили в мой эль тем вечером?
— Что ж, признаюсь, что этим способом мы получили твою подпись на письме, прошении о лицензии и на подготовленной нами копии брачных клятв, но прошу мне поверить, что мы сделали это с самыми лучшими намерениями, — сказал Весельчак.
— Господи, да с чего это вы вдруг решили устроить это безобразие? — гневно произнес Хью.
— Полагаю, это все наши добрые дружеские чувства, — отозвался Весельчак. — Эта девочка говорила мне, что ты ее преследовал — даже предлагал жениться, — а она тебе отказывала. Но твоей настойчивостью можно только восхищаться, приятель. С другой стороны, было видно, что ей нужен сильный защитник, к тому же, судя по ее поведению, она была вовсе не против того, чтобы ты за ней ухаживал, хоть и утверждала обратное. Ну а поскольку за ней явно некому приглядывать, а ты проявил полную решимость защищать ее, то я пришел к выводу, что мой долг помочь вам вступить в брак.
Дженни слушала его, и у нее появилось ощущение, что ее к земле придавливает какая-то чудовищная сила. Ощущение возникло в то мгновение, когда Весельчак произнес слова: «Эта девочка говорила мне, что ты ее преследовал…» Когда он замолчал, позволив ей окунуться с головой в чувство вины, Дженни была не в состоянии шевельнуться, думать или хотя бы вымолвить словечко.
Для того чтобы понять, что Хью кипит от ярости, можно было и не смотреть на него. Его гнев стал почти физически ощутим, он окутал ее такой плотной пеленой, что обычная смелость оставила Дженни.
— Что ж, надеюсь, ты сама объяснишь мне, какова твоя роль во всей этой истории, — сказал он.
Этого Дженни хотелось меньше всего.
На Дженни Хью смотрел, прищурившись еще больше, чем когда слушал Весельчака. Этому человеку он сразу поверил, однако никак не мог взять в толк, почему такая чистая девушка, как Дженни, ни с того ни с сего сочинила такую нелепицу.
