Хафтер серьезно посмотрел на нее.
– Ты была просто Энтти, и все. Ты была ласковой и нежной и дарила мне все, что я хотел. И никогда не повышала на меня голоса.
Энтти возмущенно фыркнула и отвернулась.
– Какой же ты дурак, – презрительно сказала она. – Держись от меня подальше!
Мирана и Рорик, как и остальные, молча наблюдали за этой сценой.
– Очень странно, – удивленно заметил Рорик, сжимая пальцы Мираны. – Почему Хафтер не ударит ее? Отчего так умильно смотрит на нее? Клянусь богами, он убил бы любого, кто попытался бы оскорбить его мужское достоинство.
– Он слишком любит себя, потому и делал вид, что умирает от боли, – ответила Мирана.
– Так и было или по крайней мере он молился, чтобы это случилось. Ты не представляешь себе, что это такое. Гораздо хуже, чем мучения от расстройства желудка, и больнее, чем ножевые ранения в плечо. Интересно, что он с ней сделает, когда окончательно придет в себя. В отличие от Хафтера, когда ты попыталась лишить меня моего мужского достоинства, я действовал гораздо проворнее и решительнее. У бедного Хафтера не было ни малейшего шанса. Энтти до сих пор не перестает меня удивлять.
– Кстати, она отлично готовит.
– Это меня не удивляет. Будь прокляты эти женщины…
Мирана тихонько засмеялась. Это был странный, неожиданный звук. Рорик с удивлением уставился на нее. Наконец он улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, затем наклонился и поцеловал ее в губы.
– Пора за праздничный стол и давай оставим Хафтера и Энтти в покое. Они сами разберутся между собой.
Был поздний вечер. Прекрасный день сменился мрачными сумерками. Небо затянулось тяжелыми грозовыми тучами. Подул сильный ветер, клоня до земли пшеничные колосья и молоденькие побеги елей. Притихли птицы и животные. Даже дети перестали носиться взад и вперед. Керзог спал, положив огромную голову на передние лапы. Он съел все, что ему бросали со стола, и все же остался голодным.
Полил дождь. Быстро стемнело. Рорик улыбался счастливой глуповатой улыбкой, направляясь с Мираной в спальные покои.
Укрепив на стене горящий факел, он повернулся к жене. Ее лицо пылало от выпитого вина из запасов Рорика. Оно было изготовлено из отборных сортов винограда, растущего южнее берегов Сены. Мирана была так хороша в эту минуту, что Рорик замер, любуясь ее красотой. Он не жалел ни минуты, что женился на ней. Что сделано, то сделано, и ничего нельзя изменить. Эта мудрость была у него на слуху с самого детства.
Действительно, не было пути назад, но теперь у него была она – прекрасная жена.
– У меня только одно сменное платье, – сказала Мирана. – Это великолепное платье и тунику я уберу в твой сундук. Я так старалась не испачкать наряд.
– Тебе это удалось, – ответил он. – Позволь, я помогу тебе расстегнуть броши. Это одно из платьев Асты. Она сказала мне, что хранила его много лет, сама не зная зачем. Она слишком располнела, чтобы носить его.
– Все женщины были очень добры ко мне.
– Да. Не могу понять почему. Возможно, однажды кто-нибудь из них объяснит мне это. Как хорошо, что теперь ты моя жена и их хозяйка.
– У меня нет оружия, – обронила Мирана, пока Рорик расстегивал броши.
– Конечно. Зато оно есть у меня.
– У меня всегда был собственный нож, с тех пор, как я приехала в Клонтарф. Мне подарил его Гунлейк.
– А, тот самый, которым ты хотела перерезать мне горло? Мирана кивнула.
– Зачем он тебе, если ты, конечно, не собираешься им угрожать и спускать с меня шкуру?
Рорик положил броши поверх сундука и отступил, чтобы полюбоваться Мираной, которая спустила тунику на бедра, потом переступила через нее, осторожно свернула и положила в сундук.
– Но он был частью того, что я носила каждый день, так же как платье и туфли, – выпрямившись и повернувшись к Рорику, очень серьезно произнесла Мирана.
– Ты женщина.
– Да, – согласилась она, стоя теперь очень близко к нему, все еще оставаясь в платье. – Как странно, Рорик, – продолжала она. – Ты не ошибся насчет короля? Неужели Эйнар действительно решился бы обесчестить меня, продав Ситрику?
– Так сказал Крон. – Рорик помолчал в надежде услышать, что не это толкнуло ее на замужество. Мирана молчала. Он дал ей отличный повод выйти за него, и если она вышла замуж только по этой причине, что ж, тогда это его вина, его рук дело. Мирана сняла туфли и подтолкнула их к сундуку.
Она взглянула на Рорика.
– Многих девушек продали их мужьям, не спрашивая согласия. Возможно, Эйнар думал, что осчастливит меня. В конце концов Ситрик – король. Возможно…
– Не пытайся обмануть себя, Мирана. Эйнар с таким же успехом старался осчастливить тебя, как если бы пытался осчастливить медведя.
– Ты прав. Если бы он желал мне счастья, то непременно рассказал бы о том, что ведет переговоры. Однако он не сделал этого.
– Ну хватит о нем. Есть кое-что другое, чем я хотел бы заняться этой ночью.
Мирана начала было снимать платье, но остановилась и прямо взглянула Рорику в глаза.
– Когда ты привез меня сюда, ты сорвал с меня платье и принялся разглядывать. Ты играл со мной, но в этом не было ничего веселого для нас обоих. Это было ужасно. Ты снова так поступишь?
Рорик зачарованно посмотрел на нее. Он вспомнил ее груди, их мягкость и тяжесть.
– Да, но на этот раз все будет совсем по-другому. Эта игра коснется лишь нас двоих и доставит тебе удовольствие.
Мирана молчала, затем обвела комнату рукой.
– Ты уже был женат. У тебя были жена и дети. Ты знаешь, что это значит. Ты спал с женщиной каждую ночь и просыпался рядом с ней. Ты, должно быть, изучил все ее привычки и повадки. Ты знаешь толк в вещах, о которых я не имею никакого понятия и нервничаю от этого, Рорик. Я чувствую себя такой же беззащитной, как воин, у которого нет оружия.
Рорику вдруг представилась Инга с ее роскошными золотистыми волосами, блестящими, как спелая пшеница на солнце. Она сердилась на него, ее голубые глаза щурились от гнева. Видимо, он что-то сказал или сделал не так. Он не мог точно припомнить. Странно, что он вспомнил не ее улыбку, а сердито нахмуренные брови, хотя каждый знает, что в жизни бывает довольно и того, и другого. Стоит ли говорить об этом Миране? Даже если они станут воевать между собой, все равно неминуемо найдут утешение, радость и удовольствие друг в друге. Нет, она должна прийти к этому сама. Она уже злилась на него. Если он сейчас доставит ей радость, то уравновесит чаши весов. А он очень стремился к этому.
– Что ты сказала? А, ты говорила о близости между мужчиной и женщиной. Ты зря волнуешься, что у меня в этом больше опыта. Очень скоро ты не почувствуешь этой разницы, поскольку мы начнем нашу интимную жизнь прямо сейчас, Мирана. Иди сюда, я помогу тебе снять платье. Оно великолепно, и ты в нем хороша, как никогда. Я что-то не припомню, чтобы Аста когда-нибудь была такой стройной, хотя, наверное, была в юности.
