Причины же, по которым ей следовало отказать, показались Мойре в тот момент совершенно не имеющими значения. При той близости, которая объединяла их, благоразумие и тщательно продуманные планы не значили ровным счетом ничего. Путаные мысли бродили в ее сознании, наконец усталость взяла свое, и она ненадолго впала, в легкую дрему.
Ее пробудил утренний свет. Она лежала на животе под шерстяным одеялом, которым Аддис, видимо, укрыл их обоих ночью. Его рука покоилась у нее на спине. Открыв глаза, Мойра увидела, что он не спит. Аддис смотрел на нее, подперев голову рукой. Взлохмаченные после сна волосы цвета вороньего крыла густым лохматым облаком окружали голову. Стоило протянуть руку, и она коснулась бы бронзовых от загара плеч и груди. В сером свете утра вырисовывалось строгое точеное лицо, на котором выделялись резко очерченная линия разреза рта и рубец шрама, делавший его еще более суровым. Она не пошевелилась, подсознательно понимая, что означает выражение его лица.
Приподнявшись на одной руке, он сбросил одеяло с ее тела, открывая наготу серому утру и своему взгляду. Он склонился к ее спине с новыми поцелуями, от которых по телу пробежала горячая возбуждающая дорожка. Рука погладила спину и остановилась на ягодицах; его пальцы действовали с пугающей уверенностью. Мойра повернула голову, и их взгляды встретились.
— У меня было шесть лет, чтобы научиться сдерживать себя, но когда я увидел тебя сегодня утром, то понял, что вся наука оказалась бессильной. В этот раз я хочу взять тебя. И тебе лучше убежать, если ты намерена отказать мне.
Отказать? Для этого нужен голос, а она лишилась его, потому что сердце подкатило к самому горлу. Ей необходимо тело, чтобы двинуться, — ее же тело стало неподвижным от кричащего в нем желания. Он не стал долго ждать ее решения. Перевернув ее на спину, он через мгновение оказался на ней. Мойра ощутила его подавляющую силу и твердую требовательную плоть.
В этот раз никакого самообладания. Совсем другой Аддис, совсем другие намерения. Поцелуи и ласки, откровенно говорящие о желании, готовящие ее к тому, чтобы принять его в себя. Он вел ее вверх по крутой спирали примитивной животной страсти.
Слабый стук эхом отозвался у нее в голове. Ей понадобилось некоторое время, чтобы понять: это не отзвук ее собственного сердцебиения и не ритм его власти. Более того, источник звука находился не в доме; звук доносился до них через открытое окно. Мойра попыталась не слышать его, но стук нарастал с каждым мгновением.
— Дьявол! — в сердцах пробормотал Аддис, оглядываясь на дверь, за которой слышался топот небольшой армии, останавливающей коней на улице перед домом.
Аура очарования рассеялась, словно кто-то полоснул по ней ножом. Дверь распахнулась, и в прямоугольнике света возник белокурый юноша.
— Ага, вот он, нашелся! — воскликнул он и со смехом попятился. — Только мы приехали слишком рано. Он еще развлекается с девицей.
Мужчины, явно пребывавшие в прекрасном расположении духа, разразились смехом. Воздух наполнили похабные выкрики и подбадривания. Мойра закрыла глаза, не желая видеть реальность, звуки которой отскакивали от стен. За ночью красоты последовал рассвет стыда. Благоразумие, столь долго подчинявшееся импульсивной страсти, вдруг спохватилось, ей стало невыносимо больно. Реальность несправедлива. Ей приходится расплачиваться за еще не совершенное преступление. Аддис посмотрел на нее сверху вниз, понимая, в каком она состоянии. Он положил ладонь ей на щеку, успокаивая и подбадривая ее.
— Кажется, сэр Ричард прибыл не в одиночестве. Он поднялся с постели и потянулся за одеждой. Она быстро натянула сорочку и платье, спрятала всклокоченные волосы под покрывалом. Теперь, покинув постель и лишившись его объятий, она чувствовала все нарастающую неловкость от его присутствия. Запах их интимной близости выветривался в свежем утреннем воздухе. Поднимающееся солнце сжигало остатки объединявшей их связи. Она смотрела, как Аддис натягивал свои кожаные одежды и застегивал рыцарский пояс, низко опуская его на талии. Он снова превратился во вчерашнего лорда. Она испуганно оглядела дом, который теперь, при свете, стал чужим и казался пронзительно и болезненно настоящим.
Он повернулся к двери, но Мойра не последовала за ним. Вернувшись, он взял ее голову в ладони для поцелуя.
— Либо ты выйдешь вместе со мной, как моя женщина, либо снова останешься в тени, на этот раз, как моя шлюха, Мойра. Я хотел бы, чтобы ты вышла со мной. Они выкажут уважение к тебе в знак уважения ко мне.
Он взял ее за руку и направился к порогу. Солнечные лучи играли на кольчугах и оружии. Улицу запрудили люди, кони, повозки. При их появлении мгновенно воцарилась полная тишина. Семь пар глаз устремились на крыльцо, на котором стоял Аддис, все еще держа Мойру за руку.
Сэр Ричард вышел вперед и, слегка обернувшись, улыбнулся Мойре, прося таким образом прощения. Проходя мимо своих людей, он, не оборачиваясь, взмахнул рукой и ударил белокурого сквайра по лицу с такой силой, что юноша едва устоял на ногах. Не выказывая ни малейших эмоций, он приблизился к ним и остановился на расстоянии вытянутой руки от Аддиса, приветствуя лорда улыбкой.
— Что ж, должен сказать, это прекрасное утро, милорд.
Аддис отпустил ее руку, чтобы принять объятия управляющего отцовским имением. Она отступила в тень стены дома, удаляясь от мужской сентиментальности.
Ричард указал рукой на остальных:
— Алан и Марк настояли на том, чтобы я взял их с собой. А это Маленький Джон, сын Большого Джона. Такой же верный и преданный, как и отец, можете мне поверить. И есть еще много надежных людей, но они остались в замке. Не исключено, они пригодятся нам там, к тому же мне приятно знать, что этот мерзавец будет переживать, не зная, кому можно доверять, — он вернулся к повозкам. — Подойдите-ка сюда и взгляните, что я привез для вас.
Мойра поняла, что последней в ряду стоит ее повозка. — Селяне нашли в лесу и привезли в деревню сегодня утром, — пояснил Ричард в ответ на ее вопросительный взгляд. — Но взгляните-ка сюда. Латы вашего отца, и еще кое-что. Немного денег. Действительно немного, потому что сукин сын нашел большую часть, хотя я и спрятал их в дюжине разных мест. Ниже по улице нас ждут боевые кони Патрика. Те же дьяволы, что и в былые времена, и точно так же никому не желающие подчиняться. И еще вот что, — он опустил руку в повозку и достал длинное тяжелое оружие. — Фамильный меч. Я забрал его, когда ваш отец умер. Подумал, что Саймон может выкинуть какой-нибудь фокус. Вас ведь считали погибшим, а мальчонка был совсем маленьким. Я так и думал, что он попытается захватить поместье, но право на него я решил ему не оставлять.
