На этот раз он не колебался ни минуты. Поймав кого-то из балерин, Николай велел ей бежать за санитарной каретой, а сам принялся срывать с Анны платье. Она выглядела полумертвой, и невозможно было угадать, как много крови вытекло за это время, но, судя по промокшему насквозь тюфяку, ее было пролито немало. А обрывки тряпок, обнаруженные у нее между ног, говорили сами за себя. Николай понял, что случилось.
– О Господи… Анна… – Он не мог сделать ничего, чтобы остановить кровотечение. Здесь требовалась помощь хирурга, хотя и это не гарантировало, что ей удастся выжить.
В спальню к Анне прибежала мадам Маркова, как только до нее дошла ужасная новость. Ей было достаточно одного взгляда на то, что происходило в этой комнате, чтобы обо всем догадаться. Николай сидел возле кровати Анны, обливаясь слезами и не выпуская ее руки. Но стоило мадам переступить порог, как горе и беспомощность породили вспышку безумного гнева.
– Как вы это допустили? – сурово спросил он у мадам Марковой. – Вы знали об этом? – Его обличающий голос дрожал от ярости и боли.
– Я ничего не знала, – так же яростно парировала она, – и вам наверняка было известно больше, чем мне! Должно быть, она улучила минуту и ушла, когда мы все были в церкви, – горестно добавила мадам Маркова. Она боялась за жизнь Анны не меньше, чем Николай.
– Как давно это было?
– Четыре или пять часов назад.
– Господи… Вы понимаете, что за это время она могла истечь кровью и умереть?!
– Я отлично это понимаю.
Оба они так любили Анну и так переживали из-за нее, что готовы были вцепиться друг другу в горло. Но к счастью, вскоре подъехала санитарная карета, и Николай доставил Анну в больницу, пользовавшуюся доброй славой, и изложил врачам то немногое, что знал сам. Анна не могла рассказать, что случилось, поскольку так и не пришла в сознание, когда ее клали на хирургический стол. Прошло целых два часа, пока наконец хирург вышел в убого обставленную комнату, где молча сидели мадам Маркова и Николай, не спускавшие друг с друга убийственных взоров.
– Как она? – встрепенулся Николай, тогда как мадам Маркова обратилась в слух.
Судя по лицу хирурга, новости были малоутешительные. Анна потеряла слишком много крови, и ей пришлось делать переливание.
– Если она выживет, – с расстановкой сказал хирург, – то скорее всего еще сможет иметь детей. Вопрос в том, выкарабкается ли она сегодня. Кровопотеря очень велика. Кто бы это ни сделал – он попросту убийца. – Врач подробно рассказал Николаю, что больная по-прежнему истекает кровью, несмотря на все их попытки это остановить. Кроме того, до сих пор остается опасность заражения. И хирург обратился к мадам Марковой: – Положение крайне тяжелое. Ей придется пробыть у нас несколько недель, а то и больше, если она вообще выкарабкается. Подождем до утра: если за ночь она не скончается, то можно будет сказать более определенно. А на данный момент мы сделали все, что могли.
Мадам Маркова тихо плакала, слушая эти суровые слова.
– Ее можно повидать? – нерешительно спросил Николай, с трудом подавляя приступ паники. Ведь хирург не скрывал своих опасений, что больная скончается от потери крови.
– Вряд ли вы сможете ей чем-то помочь, – произнес врач. – Она до сих пор не пришла в себя и наверняка не скоро очнется.
– Я бы очень хотел быть с нею, когда это произойдет, – твердо промолвил Николай.
Чудовищность происшедшего не укладывалась у него в голове. Он ничего не знал и не смог ее остановить. Он все еще считал, что вместе они нашли бы какой-то выход. Он думал об этом всю ночь, прокручивая в голове то один вариант, то другой. Во всяком случае, Анне не следовало рисковать жизнью и пытаться справиться с проблемой в одиночку. Николай не желал верить, что иного выхода быть не могло.
Тем не менее его пропустили в хирургическую палату, где Анна оставалась до сих пор. Несмотря на переливание крови, ее лицо показалось Николаю все таким же мертвенно-бледным. Он осторожно пристроился возле кровати и взял ее за руку. Ласково сжимая хрупкие пальцы, он со слезами вспоминал, как был счастлив с Анной и как сильно ее любил. Он был готов своими руками прикончить мерзавца, сотворившего с ней такое. Мадам Маркова сидела одна в приемном покое, терзаемая точно такими же чувствами и страхами, но им не дано было утешить друг друга в общем горе. И пока Анна вела борьбу за жизнь, ее наставница и ее любовник оставались на разных полюсах земли, погруженные каждый в свои раздумья.
Около полуночи Анна жалобно застонала и вздрогнула. Пересохшие губы отказывались повиноваться, и ей с большим трудом удалось приоткрыть глаза и повернуть голову. Она тут же увидела Николая и вспомнила, несмотря на слабость, что с нею было и что она сделала с их ребенком. В ее груди зародилось глухое рыдание.
– Ох, Анна… прости меня… – Он плакал, как дитя, прижимая ее к груди и моля простить его за то, что с нею стало. Он и не подумал ее ни в чем упрекать. Все равно было уже поздно, и Анна успела заплатить за свою опрометчивость слишком высокую цену. – Как это случилось? Почему ты сперва не поговорила со мной?..
– Я… знала… ты не позволишь… это сделать… Прости… – Она тоже обливалась слезами.
Так они вместе оплакивали своего ребенка, которому не суждено было увидеть свет. Но теперь главным для Николая было помочь Анне поправиться. Судя по ее виду, это будет не так-то легко, и пройдет немало времени, прежде чем Анна окончательно оправится. Однако к утру хирург сказал, что больше не опасается за ее жизнь, и Николая затопила волна облегчения. Он даже поспешил донести радостную весть до мадам Марковой, хотя не испытывал к ней ни малейшего сочувствия. Наставница не сдержала радостных слез, но вынуждена была уехать, так и не повидав Анну. И хирург, и Николай считали, что она еще слишком слаба, чтобы допускать посетителей к ней в палату.
Сам же Николай провел рядом с Анной весь день и только вечером ненадолго уехал домой, чтобы привести себя в порядок, проведать Алексея и убедиться, что доктор Боткин управляется за двоих. Он объяснил, что должен поехать к одному другу, который тяжело заболел и не может обойтись без врача. Пожилой коллега не стал задавать Николаю лишних вопросов, поскольку и так догадался, о каком друге идет речь.
– Она поправится? – осторожно поинтересовался доктор Боткин. Он еще никогда не видел на осунувшемся лице Николая такого отчаяния. Ночь, проведенная возле Анны, ему тоже далась нелегко.
– Я надеюсь, – тихо промолвил он.
Поздно вечером он уже снова был в больнице и не отходил от Анны ни на шаг, не смыкая глаз от тревоги и горя. А она пребывала в полубредовом состоянии: то бормотала что-то невнятное, то обращалась к каким-то неведомым людям, а чаще всего отчаянно звала его по имени и умоляла помочь. От этих жалоб у Николая разрывалось сердце, и он не посмел покинуть Анну. Так он и просидел всю ночь, не выпуская ее руки и стараясь побольше думать о будущем и о детях, которые у них непременно будут.
