Она связалась с одним своим другом, работавшим в Министерстве здравоохранения, и в конце концов получила разрешение на доступ к этим документам, но лишь при письменном согласии праправнука Чарльза, Нико, с его личной подписью.
– Не понимаю, зачем ты так рвешься посмотреть на эти бумаги, – сказал Нико, подписывая для нее бланк своего официального согласия. – Ты говорила, что потом тебе пришлось еще подписать договор о неразглашении конфиденциальной информации.
– Верно, – радостно ответила она, пряча лист бланка в свою сумку.
– Тогда получается, что ничего из того, что тебе удастся обнаружить, нельзя будет использовать для твоего фильма, – предупредил ее Нико.
Но Кейт лишь улыбнулась ему в ответ, продолжая радоваться, что все-таки добилась своего.
Работница Национального архива вела Кейт по длинным коридорам между стеллажами, полки которых были плотно заставлены папками.
– Здесь у нас хранится множество всевозможных документов со всей страны, – пояснила Кейт ее провожатая, женщина по имени Джиллиан. – Есть и чрезвычайно интересные случаи, особенно в материалах психиатрических лечебниц.
Кейт кивнула и улыбнулась ей.
– А какого рода записи тут имеются?
– О, множество хозяйственных заметок, оперативные записи – книги учета больных, а начиная с двадцатого века – медицинские карты пациентов, – сказала Джиллиан.
Кейт кивала, приходя во все большее возбуждение.
– Вот мы и пришли, – объявила архивариус. – Здесь бумаги больницы, о которой вы спрашивали. Могли бы вы уточнить, что именно вас интересует?
– Да, конечно. В ту больницу поздним вечером восьмого либо ранним утром девятого декабря 1903 года поступил лорд Чарльз Армстронг, – сказала Кейт.
Кейт терпеливо ждала, казалось, целую вечность, пока Джиллиан перебирала папки на стеллаже.
– Нашла! – наконец воскликнула та, снимая с полки ящик с документами.
Джиллиан и Кейт вместе прошли к рабочему столу и поставили на него ящик.
Когда они обе сели за стол, Джиллиан надела белые хлопчатобумажные перчатки, вторую пару отдала Кейт, после чего открыла нужную папку и принялась листать бумаги.
– Этот человек поступил в больницу в половине первого ночи девятого декабря. Регистрировал его Гаррисон Армстронг, – сказала Джиллиан.
– Все это правильно, насколько мне известно, – сказала Кейт. – Но я пытаюсь выяснить, с какой именно травмой он поступил и чем она была вызвана.
Джиллиан снова вернулась к папке.
– Давайте посмотрим его медицинскую карту… В ту ночь ему сделали операцию… извлекли из груди одну пулю… плюс серьезные внутренние повреждения, разрывы…
Кейт подалась вперед и аккуратно взяла листок в руки.
– Тут так и написано – одна пуля?
– Можете сами в этом убедиться, – сказала Джиллиан.
– Да, так и есть… – Нико был прав. Чарльза застрелили не из дробовика. Он погиб не от выстрела дробью, а от одиночной пули, выпущенной из револьвера.
Кейт и Нико проводили совещание с режиссером Брайаном, обедая с ним у себя на кухне за кухонным островом. Перед ними были разложены все доказательства относительно покушения на Чарльза, которые удалось собрать Кейт.
– Вне всяких сомнений, там произошло что-то необычное, – согласился Брайан.
– Я хочу раскопать это до самого конца, Брайан, – сказала Кейт.
– Но как это все отразится на съемках? – насторожился режиссер.
– Ну, думаю, мы могли бы их отложить немного, пока я соберу больше фактов, – предложила Кейт.
– Отложить! Кейт! Наш бюджет этого не позволяет.
– Тогда отложить, по крайней мере, съемку эпизода с покушением. Мы можем пока сконцентрироваться на других моментах нашего документального сценария. На светской жизни в этом доме, на политике, которая велась в поместье. На тех вещах, в которых мы уже уверены.
– Мы думали, что уверены и насчет покушения тоже, – заметил Брайан.
– А теперь представь себе, что мы вставим в наш фильм и это, и то, что я еще обнаружу, – это сделает его намного более захватывающим.
Нико сделал глоток красного вина: ему совсем не нравилось то, куда уводят Кейт съемки их эпопеи.
Брайан кивнул.
– Хорошо, но что ты собираешься делать дальше – твой следующий шаг?
– Я хочу просмотреть все документы и все дневники за тот период, которые сохранились в Армстронг-хаусе, – ответила Кейт. – Посмотрим, не найду ли я там еще что-нибудь интересное. Когда обитатели дома эвакуировались во время Войны за независимость, все уезжали в большой спешке и здесь было брошено множество личных вещей.
– Однако ты все это уже смотрела, прежде чем начинать снимать фильм, – уже несколько раздраженно заметил Нико.
– Да, но я не искала ничего, что могло быть связано с мистификацией и обманом. Меня интересовали указания на то, какая жизнь здесь велась.
Брайан кивал, приканчивая свою лазанью.
– О’кей, мы пока снимем дом и общие планы. Но я не могу допустить, чтобы это вызвало какую-то итоговую задержку – время, отведенное на этот проект, ограничено, Кейт. Ты не должна забывать об этом.
– Я помню! – сказала она, счастливо улыбаясь. – Мы будем работать над этим днем и ночью, верно, Нико?
Нико бросил на жену недовольный взгляд.
21
Их карета ехала по плавному изгибу Риджент-стрит. Арабелла прижимала к груди своего ребенка. Чарльз сидел рядом. Они только что вернулись с континента и направлялись в фамильный дом Армстронгов в Лондоне. Арабелла смотрела на свое шестимесячное дитя и изумлялась, как быстро пролетели эти месяцы. Первые несколько недель после их отъезда в Лондон она была ошеломлена тем, как резко изменилась ее жизнь и как близка она была к полному краху. Но что поражало ее в не меньшей степени, так это Чарльз. Вся эта история, казалось, никак его не коснулась: происшедшие события, похоже, нисколько не расстроили, не смутили и не встревожили его. Вел он себя в своей обычной неунывающей манере, как будто вся эта ситуация была абсолютно нормальной. Его, видимо, нисколько не волновало, что Гаррисон в конце концов узнал всю правду или что об этом знали его родители. Складывалось впечатление, что у него стойкий иммунитет на такие вещи.
Однажды он приехал домой с шикарной норковой шубой для нее и радостно сообщил, что обещанные ее отцом средства, ее приданое, успешно переведены на его банковский счет.
– Это та самая сумма, которую ты заставил моего отца удвоить, – холодно заметила она.
– Да, и это был очень разумный ход с моей стороны, ты не находишь? Давай смотреть правде в лицо: все состояние твоих родителей перейдет к твоему старшему брату, поэтому было весьма мудро, когда я выторговал у них для тебя дополнительную долю, разве не так? – Он наклонился к ней и поцеловал, после чего в прекрасном настроении убыл в свой клуб, а она лишь страдальчески закатила глаза.
