– Барон Чамберс здесь? – спросил Нил, качая головой. Барона гораздо легче обратить в бегство, чем этого ирландского мужлана. Уж этот богатый ирландский мужлан, будь он проклят! – Я думал, он уже умер. Но не важно. Я спасу маленькую Розалинду от этого глухого, как пень, старца. Почему бы вам не принести нам всем что-нибудь выпить, как вы предлагали?
– Конечно, – согласился Бью, кланяясь, следуя урокам Уодроу, что так полагается, с одной стороны, а с другой стороны – боясь обнаружить торжествующий блеск в своих глазах. Пока его план осуществлялся чрезвычайно успешно. Теперь настало время ему отойти в сторону и, как обещал, позволить своей восхитительной жене нанести le coup de grace.[17] – Пожалуйста, передайте моей жене, что я скоро присоединюсь к вам.
– Не спешите, не спешите, – махнул рукой Нил, который уже заметил свою сестру. Его все еще поражало, хоть и с опозданием, что эта женщина – настоящая красавица. Если бы он заметил это раньше, он привез бы ее в Лондон и устроил бы выгодный брак с каким-нибудь влюбленным поклонником, слишком увлеченным ею, чтобы заметить, что она, если ее спровоцировать, может быть упрямее осла.
Но откуда ему было это знать? Когда он посетил Уинчелси в последний раз, то увидел ее во дворе церкви св. Леонарда, где она проводила раскопки, одетая как настоящий бродяга, с грязью на лице, и лепетала что-то о раскопке «важных древностей» – а он гроша медного не дал бы ни за какое дело, которое нельзя повернуть в его пользу. Тот день, когда его, Нила Уинзлоу, увидели бы с лопатой в руках ради истории – или по любой другой причине – еще не наступил!
Нил прокладывал себе путь в переполненном зале, с удовлетворением наблюдая за тем, как барона уводят три высохших как пергамент старика (углубленных, очевидно, в обсуждение стратегии Веллингтона во время битвы при Ватерлоо или чего-нибудь такого же не важного), освобождая ему поле для чрезвычайно важного разговора с Розалиндой.
Увидев его (по правде сказать, она уже минут десять или больше нетерпеливо высматривала его, гадая, почему Бью задерживает его в салоне для азартных игр), Розалинда приветственно помахала ему.
– Как поживаешь, братец? Ешь достаточно овощей? Помню, что ты их не любил. А их есть необходимо, знаешь ли. Выглядишь ты не очень хорошо.
– Со мной все хорошо, Розалинда, – сдержанно ответил он, отметив про себя блеск бриллиантов у нее в ушах и на стройной шейке. Удастся ли ему выманить их у нее? – гадал он. Удастся ли ему сочинить трогательную историю и довести ее до слез и, что еще важнее, до желания спасти его? Это возможно, если считать ее вопрос насчет овощей проявлением участия. Может быть, ему стоит поддержать это направление разговора и сказать, что он болен. Считается ведь, будто женщины мягкосердечны в вопросах здоровья. – Позволишь присоединиться к тебе?
Розалинда указала ему на недавно освободившийся стул рядом с собой, с удовлетворением отметив пот, выступивший у него на лбу. Очевидно, Бью неплохо поработал в игровом салоне, потому что она не видела Нила таким расстроенным с того дня, как отец отказался увеличить ему ежемесячное содержание. Ему тогда нужно было заплатить долг чести, от чего зависела его способность сохранить привязанность некой танцовщицы из оперы, а еще важнее было другое: не заплатит он свои долги, ему придется покинуть свой клуб.
– Ты видел моего мужа? – невинным тоном спросила она. – Я им очень недовольна, знаешь ли. Он отказал от дома Уодроу. Ты ведь помнишь Уодроу? Такой милый человек, хотя я никогда не понимала, что именно связывает его с Бью и какое положение он занимает в нашем доме. Однако этим утром Бью был с ним довольно резок. Произошла ужасная сцена. А потом, не успела я понять, что происходит, Уодроу ушел, уехал во Францию, полагаю. У него во Франции есть добрые друзья, так он мне рассказывал. Я…
– Розалинда, – попытался прервать ее Нил, которого нисколько не волновало, куда именно отправился Уодроу Фитцклер. Человек – этот «Мерлин» – был ходячим несчастьем! Что нашло на Ремингтона, который инвестировал деньги по его указаниям? А сам он, Нил Уинзлоу, о чем он только думал, доверив свое состояние человеку, который носит плащ с капюшоном и пялится в хрустальный шар? Должно быть, он тогда лишился разума! Но теперь он снова полностью контролирует свои действия и знает, что ему нужно делать. Только бы сестра заткнулась и выслушала его! – Розалинда, я…
Она вздохнула, театрально разведя руками в лайковых перчатках, и прервала его.
– Но он скоро вернется, этот Уодроу, я уверена, даже если Бью согласится нанять его только на должность дворецкого, или еще что-нибудь в таком роде. Да, я уверена, что Бью так и поступит. Уодроу был бы очень хорошим слугой для джентльмена.
– Розлинда, – снова сказал Нил, дрожащей рукой нервно теребя свою прическу, – случилась беда.
– Да, Нил. Как хорошо, что ты это понимаешь. У нас в доме на Портмен-сквер сейчас такая суматоха. Видишь ли, сегодня Бью лишился и своего дворецкого. Ферсби сообщил нам, что должен уехать в деревню, потому что его мать заболела. Какой позор, болезнь – ужасное состояние, а я, по правде сказать, не могу с этим согласиться, сама всегда была совершенно здорова. Мне будет не хватать Ферсби – конечно, не так, как Молли, моей служанке. Я привыкла видеть его бродящим по дому. А Риггз? Ну этот человек совсем пал духом. Но это уже другая история. И, должна признаться, я до сих пор ничего в ней так и не поняла, поэтому не буду тебя утомлять рассказом. Дорогой Ферсби. Всегда при деле, Ферсби этот, каждое утро следовал за Бью в его кабинет, для того чтобы убедиться, не нужно ли ему что-нибудь. Ах, такой заботливый. В Уинчелси таких нет.
Нил нахмурился, гадая, когда же его сестра стала такой словоохотливой… и такой ужасно надоедливой. Не то чтобы он когда-нибудь раньше тратил время на разговоры с ней, она никогда не говорила ему ничего, кроме самого необходимого, когда он оказывался в поместье Уинзлоу. И тогда она давала ему понять, что терпит его в доме только из милости. Похоже, замужество выявило ее красоту, что неплохо, но оно же привело к тому, что у нее развязался язык, а это его не радовало. Хотя, про себя подумал он, она теперь стала лучше относиться к нему. Возможно, он мог бы использовать это ее вновь обретенное расположение себе на пользу.
– Розалинда, – в третий раз начал он, когда сестра наконец закончила свой монолог и замолчала, с глупым выражением лица: – Дражайшая сестрица, могу ли я попросить тебя об одолжении? Могу ли я убедить тебя стать моим доверенным лицом?
Розалинда прижала руки к груди. Все происходило именно так, как и предполагал Бью.
– Твоим доверенным лицом? – переспросила она, решив как следует развлечься, используя этот момент. Разве он не поступал так же, когда она день за днем копалась в одной и той же земле, думая, что делает нечто важное? Мудрецы правы, месть сладка!
