— Еще одной?
Эйрик немедленно осознал свой промах, однако почел за лучшее промолчать.
Она высокомерно поглядела на него, затем повторила свое прежнее утверждение:
— Я не беременна.
Он просто скептически поднял бровь. Ее лицо покраснело, но она твердо встретила его взгляд.
— У меня сейчас месячные.
Это признание застало Эйрика врасплох. Может, он все-таки ошибался? Но многолетнее знакомство с коварством Стивена научило его сохранять подозрительность. Он не мог пойти на попятную и сдаться так просто.
— Откуда я знаю, что ты меня не обманываешь?
Ее губы презрительно скривились.
— Что мне сделать, милорд? Задрать юбку и показать тебе окровавленную тряпку?
Ее презрение обезоружило его. Оно и этот вид оскорбленной гордости.
— Да, неплохо было бы для начала.
Она попятилась к двери, и. ее глаза расширились от страха.
— Ты… ты не попросишь этого от меня, — забормотала она, отказываясь верить услышанному.
— Не медли, иди сюда, Идит, и докажи свою невиновность.
Она ахнула и быстро повернулась, ухватившись рукой за дверь, но он оказался проворнее и загородил ей дорогу. Она в страхе отпрыгнула от него, словно запачканная кошка, и кинулась в глубину комнаты, шаря глазами по сторонам в поисках оружия.
— Ох, нет, ох, прошу, не делай этого. Ты неправильно меня понял. Я могу…
Эйрик прервал начавшуюся у нее истерику тем, что поднял ее за талию и с громким сопением бросил спиной на постель. Затем нагнулся к ней и, когда ее руки стали царапать ему и без того раздраженную кожу, прижал ее тело коленями, не обращая внимания на расширенные оленьи глаза, а руки завел за голову, удерживая их одной рукой. Несмотря на страх, которому она пыталась не давать волю, ее подбородок вздернулся с вызовом, как у великомученицы.
Эйрик заколебался. Что, если она невинна?
— Скажи мне правду, жена: обманывала ли ты меня с тех пор, как мы подписали наш брачный кон тракт?
В напряженной тишине Идит на миг замерла и с чувством вины отвела глаза. Потом нерешительно заговорила:
— Тут есть одна небольшая вещь…
Поздно заговорила, на его взгляд. Ее смущенный вид говорил сам за себя.
Эйрик гневно фыркнул и прижал ее еще крепче.
— Ты, зверь, я никогда тебе этого не прощу. Хуже того, ты никогда не простишь себе сам, когда обнаружишь правду.
— Нет, я никогда не прощу себе, если не выясню наверняка, обманывала ли ты меня. — Ослепнув от ярости, Эйрик задрал до талии ее платье, обнажив длинные ноги.
И кровавую тряпку между ног.
Подняв глаза, он увидел безмолвные слезы оскорбления, льющиеся из ее закрытых глаз. Настойчивый голос внутри уговаривал его отпустить ее, удовлетвориться увиденным, однако бешенство уже овладело им. Кровь шумела в его ушах, он не помнил себя. Слишком долго он имел дело с коварством Стивена, чтобы удовлетвориться частичным доказательством. Даже кровавая тряпка могла оказаться тщательно продуманной хитростью.
Он грубо протянул руку и, оторвав испачканную тряпку от ее тела, бросил на пол. Затем быстро, не успела она понять, что он собирается делать, ногами развел ей ляжки и засунул в нее свой палец.
И тогда она завизжала, долго и пронзительно. Он не понял, от чего — от обиды или боли, поскольку ее вход был тугим даже для его пальца.
Понимание пришло к нему прежде, чем он вытащил палец и взглянул на кровавое доказательство. Она не носила ребенка Стивена.
Идит лежала оцепенев, изо всех сил стараясь сдержать бешеные рыдания, которые сотрясали ее худое тело. Безжизненные глаза уставились в потолок.
Эйрик в ужасе вскочил и направился к окну. И стал со злостью молотить кулаком о каменную стену, пока не разбил его в кровь.
Никогда, никогда еще в жизни он так не стыдился себя.
— Идит, нам надо поговорить.
Эйрик подвинул стул поближе к кровати. Более часа он расхаживал взад и вперед по спальне, глядя на спящую беспокойным сном жену и дожидаясь ее пробуждения.
После грубого посягательства на ее личность Идит смотреть на него не хотела, не то что выслушивать извинения. Мало того, разразилась на удивление грубыми ругательствами, от которых зарделся бы даже бывалый викинг, после чего свернулась в жалкий комочек. Долгое время тихо рыдала, пока не забылась неспокойным сном.
Он смотрел на мятый ворох одежд, который скрывал под собой хрупкое тело Идит, когда она медленно проснулась и неловко села посреди широкой постели; Ему трудно было решить, какая Идит ему не нравится больше — та пронзительная, надменная старая карга, донимавшая его всяческими претензиями с первого часа их встречи, или молчаливая, униженная, которая теперь сидит перед ним немым укором.
Адское пламя! Он страшно устал после бессонной ночи, кожа невыносимо горела от укусов. Но надо решить с ней раз и навсегда. И после этого он, конечно же, уедет в Йорк, где Аза облегчит его страдания — как от укусов, так и другие, от долгого воздержания.
— Ты слышишь меня? Нам надо поговорить! — рявкнул он.
— Нам абсолютно не о чем говорить, — ответила она ледяным тоном, слезла с кровати и встала по другую ее сторону. Поправила свой жуткий головной убор на обычный манер, так что он полуприкрывал ей лицо, однако Эйрик успел заметить красный нос, опухшие веки и пошедшую красными пятнами кожу.
До сих пор ему казалось, что хуже выглядеть уже просто невозможно. Оказывается, вполне возможно.
Он задумчиво провел указательным пальцем по усам, удивляясь, как это он вляпался в историю с женитьбой, затем вдруг замер, нащупав что-то непривычное. Подозрительно нахмурившись, он дотронулся пальцами до скул, а потом медленно провел ими по глазам и лбу.
И громко застонал от того, что обнаружил.
Его лицо распухло, одно веко почти не открывалось. Он чертыхнулся, встал и направился к туалетному столику, над которым висел в рамке кусок полированного металла.
И едва не упал, увидев свое отражение.
— Проклятье! — взорвался он. — Я видел прокаженного, так тот выглядел лучше, чем я теперь.
Идит пронзительно засмеялась за его спиной:
— Тогда в мире еще есть справедливость.
Эйрик уничтожающе покосился на нее:
— Не будь такой самоуверенной. Я видел покойников, которые выглядели краше, чем ты сейчас.
Она презрительно смерила его своими фиалковыми глазами, красота которых, подумалось ему не в первый раз, все равно не делает лучше такую образину. Потом потянулась к стоявшему возле кровати кубку, взвесила его в руке и поглядела на мужа, словно собираясь превратить его в мишень.
Что ж, по крайней мере, вернулась прежняя Идит.
— Только попытайся…
