– Это патока, – пробормотал Флинт, прижимая ее теснее к своим губам. – Раздвинь ноги пошире, чтобы я мог полакомиться всласть...
О нет!.. Она почувствовала, что ноги стали ватными. Если бы не его руки, Дейн упала бы. Но он действовал умело, удерживая ее так, что самое чувствительное место ее существа оказалось более чем доступно его языку.
Откуда он знает?.. Она извивалась, словно языческая принцесса, непроизвольно исполняя какой-то странный танец.
Он знал, что делает! Флинт знал, что искать. Вот она, крохотная почка, теперь разбухшая от удовольствия.
Ей хотелось сорвать с себя все, чтобы ничто не мешало запредельному наслаждению. Она хотела видеть то, что он делает. Ей хотелось видеть, как язык сменится его каменной плотью, хотелось отдаться ему целиком.
Она почувствовала, как все тело бросило в дрожь, стоило ей представить все это воочию.
Он вновь нашел ее. Дейн закричала от непередаваемой радости. Она чувствовала, как центр наслаждения разбухает словно по волшебству. Язык его таинственным образом знал, чего именно она хочет в каждую последующую секунду.
Она хотела, чтобы их ничто не разделяло, совсем ничего, и в неистовстве сорвала с себя платье, швырнула его прочь.
И затем она взорвалась, и одна волна удовольствия сменяла другую, не меньшую по силе, и так бессчетное число раз. Она думала, что это вообще никогда не закончится.
– Не шевелись...
Дейн чувствовала его рот там, и ей казалось, что она была на облаке, и спускаться на землю совсем не хотелось. А он все продолжал гладить ее по затянутым в чулки ногам, по ягодицам, делая возвращение на землю приятно-долгим и безболезненным.
– Итак, ты насытилась, а я остался голодным.
Дейн секунду помедлила с ответом, но при мысли о том, что он наполнит ее собой, сердце заколотилось чаще.
– Я тоже голодна, мой сладкий, – пробормотала она и медленно начала опускаться, направляемая движением его властных рук.
Наконец она оказалась там, где он хотел. Мягкое вокруг твердого, твердое в мягком. Она задохнулась от удовольствия, почувствовав его в себе. Она сидела на его коленях, и грудь ее была на уровне его рта. Дейн молила о поцелуях.
Она прогнулась ему навстречу, предлагая свою грудь. Ей нравилось наблюдать за его реакцией. Она знала, что искушает Флинта.
Он коснулся языком тугого соска. Она вздрогнула.
– Дразнишь меня, сладкая. – Его рот сомкнулся вокруг соска, и она в ответ теснее прижалась к нему.
Он целовал ее нежно, не сильно, чуть-чуть, и она чувствовала его внутри себя, и тело ее слегка покачивалось в такт движению его языка...
Ей было хорошо, и больше ничего не было надо.
Ничего...
Вдруг стремительный поток ощущений нахлынул на Дейн откуда-то извне, захватил, обжег...
И он толкнулся в ней раз, другой, третий. Ее сосок оставался у него во рту, и тогда наступила разрядка – тело Флинта сотрясали спазмы, а семя все лилось и лилось, один выброс следовал за другим...
А потом, свернувшись возле него клубочком, Дейн уснула. Дейн не давала ему расслабиться. Флинт постоянно пребывал в возбуждении. Он был готов для нее прямо сейчас, он хотел разбудить ее и взять вновь, хотел делать с ней все, что можно и нельзя, испытывать вновь и вновь пределы ее чувственности, любить ее так, как никто никогда не любил.
Но всему свое время. Лакомиться надо медленно, смакуя каждый кусочек. Он подвесил над огнем маленький котелок и, взяв ложку, помешал содержимое.
Эта дурочка считает, что имеет над ним власть... В этом что-то есть!
Флинт помешал содержимое котелка, зачерпнул ложку варева и капнул на блюдце. Еще немного, и будет готово.
Почти...
Она зашевелилась.
– Полегче, сладенькая, – пробормотал Флинт, снимая котелок с огня.
Господи, он не знал, что ему нравится больше: когда она одевается в кожу или в черный шелк. Он погладил Дейн по бедру, представив, что дюйм за дюймом скатывает с нее чулок.
Она потянулась, закинула руки за голову. И когда почувствовала, что он схватил ее за запястья и прижал руки к матрасу, открыла глаза.
. – Я тверд, и я хочу тебя, – пробормотал Флинт, накрывая губами ее рот. – Мне нужны твои сладкие поцелуи.
Она с жадностью вобрала в себя его язык, играя с ним, переплетая с собственным языком, осыпая его поцелуями, отвечая на его желание все возрастающим собственным.
Она застонала, выгибая спину. То, что руки оказались обездвижены, мешало ей.
– Я хочу чувствовать тебя, мой сладкий, – прошептала она у его губ.
– Чувствовать что, сладкая?
– Как ты тверд, как готов для меня.
– Еще как готов, чуть тебя с постели не скинул. Флинт перекатился, оказавшись сверху, и она почувствовала его между ног.
– Да, – прошептала она, открыв рот для поцелуев.
Он целовал ее, медленно, не торопясь, возбуждая, провоцируя. Он отпустил ее руки, коснулся кожаного ошейника, двинулся к плечам, к груди и ниже, по стройным бедрам, по ногам в черных чулках.
Он замер и лизнул ее там, где заканчивались чулки. Оставив влажную полоску, ведущую к треугольнику между ног, Флинт поддел подвязку языком и потянул чулок вниз. И затем руками помог себе, покрывая поцелуями каждый дюйм ее тела, с мучительной бережностью скатывая чулок.
Когда эта сладкая пытка закончилась, Флинт раздвинул ее ноги, просунул язык между складками и нашел жаркую пульсирующую почку. Он замер, целуя ее там, прежде чем приступить ко второй ноге.
Затем, когда Дейн, почти без чувств, лежала, раскинув ноги, он вошел в нее именно так, как она хотела...
Закинув ее руки за голову и прижав их к постели. И все время он не переставал нежно целовать ее. Вдруг все это кончилось.
Она ждала, дрожа от томления. Он потянулся к маленькому котелку, зачерпнул содержимое ложкой и поднес к губам.
То, что надо: достаточно горячо, чтобы плавиться, но не настолько, чтобы обжечься. Флинт вновь зачерпнул из котелка и стал медленно выливать черный сироп, капля за каплей, с высоты на ее лоно.
Господи, горячо, как приятно! Капли образовали дорожку от темного треугольника по центру живота к груди.
– О!
Капли накрыли соски.
– А теперь, – сказал он, убрав ложку, теперь, черный сироп мгновенно застыл, образуя горячую плотную корку, но там были уже его губы – он слизывал патоку с ее лона, с той набухшей почки...
Нет, еще не все...
С ее живота, вверх, к подрагивающим соскам.
– Сахарные сосочки, – пробормотал он, ловя устами ее стон наслаждения.
Потом он вошел в нее вновь, на этот раз медленными, осторожными и неглубокими толчками, до тех пор, пока не остался в ней весь. Он завис над Дейн, опираясь на руки.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – приказал он.
Чего она хочет? Она уже имела все. Имела его. Так чего еще она могла хотеть?
