Ознакомительная версия.
– Неправда! – закричал я, покраснев от гнева.
– Если я нахожу что-то нужным, я должна это сделать, – тем же беспощадно шутливым тоном продолжала она, глядя мне в глаза. – А вы… Не угодно ли вам выслушать меня? Не впадайте в ошибку, господин виконт. Из того, что я считаю нужным сделать ей замечание при вас, не выводите заключения, что вы принадлежите или когда-нибудь будете принадлежать к нашему семейству.
Дениза глухо вскрикнула и еще глубже забилась в свой угол.
– Связь наша порвалась уже давно, тогда еще, когда ваши друзья сожгли наш дом в Сент-Алэ. Разрыв углубился, когда они разграбили наш дом в Кагоре, когда короля сделали пленником, когда убивали наших друзей. Она порвалась раз и навсегда, и ее не восстановишь комико-героическими позами. Запомните это хорошенько, господин виконт. Но, так как вы видели унижение моей дочери, то вы должны были видеть и ее наказание. Она первая из рода Сент-Алэ, которая позволила за собой ухаживать.
Я знал, что это неверно, но спорить на эту тему в присутствии Денизы мне было неудобно, и потому я просто поднялся со своего места:
– По крайней мере, я могу избавить мадемуазель от моего присутствия сейчас.
– Нет, вы этого не сделаете, – нисколько не волнуясь, промолвила маркиза. – Если вы опять займете свое место, я объясню почему.
Я сел.
– Вы не сделаете этого потому, – заговорила она, холодно глядя мне в лицо, – что я, не любя вас, должна все же признать, что вы – благовоспитанный человек.
– Вот поэтому-то я и должен оставить вас.
– Наоборот, поэтому-то вы и должны ехать с нами.
– Но не в вашем экипаже…
– В нашем экипаже, – все так же спокойно перебила она меня. – У нас нет ни паспорта, ни бумаг. Без вас мы будем арестованы в первом же городе, через который нам придется проезжать. К несчастью, я не подозревала, что страна находится в столь отчаянном положении, – продолжала она, пожимая плечами, – иначе я приняла бы меры предосторожности. Но, как бы там ни было, с этим нужно считаться и ехать вместе.
Я почувствовал, что час моей мести близок.
– Благодарю вас за то, что вы мне это сказали, – отвечал я, раскланиваясь. – Но вы сами понимаете, что вы теперь в моей власти.
– Что такое?
– И, чтобы наказать вас за оскорбление, которое вы нанесли мадемуазель, я должен был бы вас покинуть.
– Как? Что?
– Я уже вижу впереди какой-то городок. Минут через пять мы будем у городских ворот. Предупреждаю вас, что если вы скажете дочери хоть одно слово, если вы будете издеваться над ней в моем присутствии, я расстанусь с вами тотчас же.
К удивлению моему, маркиза так и залилась смехом.
– Этого вы не сделаете, – сказала она. – К тому же, я могу обращаться с моей дочерью, как нахожу нужным.
– Сделаю!
– Нет, не сделаете!
– Это почему?
– Все потому, что вы благовоспитанный человек и не захотите навлечь на нас опасность.
Откинувшись назад, я с негодованием смотрел на нее. Я чувствовал свое бессилие, подушки экипажа жгли мне спину, но я не мог ничего ей ответить и продолжал сидеть неподвижно.
Она опять рассмеялась с самодовольным видом.
– Вот, я же говорила вам, что вы ничего не сделаете такого. А теперь я скажу вам, что надо будет делать. Нам придется иметь дело с людьми, подозревающими всех. История с г-жой Корва едва ли удовлетворит их. Поэтому вы скажете, что я ваша мать, а Дениза – сестра. Если она предпочитает, – продолжала маркиза, бросая на дочь колючий взгляд, – можно сказать, что это ваша жена, хотя это мне и не нравится.
Я задыхался от злобы, но делать было нечего: я был в положении раба, которому остается лишь повиноваться. Выдать их я не мог, не мог и оставить на произвол судьбы: тут были замешаны и честь, и любовь. Я предчувствовал, что мне часами придется выслушивать язвительные нападки на бедную девушку, действовавшие на нее, как удары хлыста. У маркизы, очевидно, был готов целый план, и этим между нами воздвигалась непреодолимая преграда.
Бедная Дениза призвала на помощь всю свою гордость и сидела молча, не плача и не протестуя. Лишь только я делал вид, что заснул, она глядела в окно и не спускала глаз с матери, когда я сидел прямо. Может быть, эти издевательства не действовали на нее так сильно, как я предполагал, но я все же надеялся, что она больше не допустит подобного, по крайней мере, сегодня. Она слышала, как я боролся за нее, но не сказала мне ни одного слова!
Живописная долина была уже позади. Мы двигались через пустынные ущелья, где на верхушках скал еще лежал зимний снег, сверкая на солнце. Но на все это мы едва обращали внимание. Мысли наши витали внутри нашего экипажа, где маркиза сидела, улыбаясь, а мы хранили угрюмое молчание.
Около полудня мы остановились высоко в горах у какой-то деревенской гостиницы. Надо было отдохнуть и подкрепить силы. Местность была довольно дикая: горы ярусами громоздились друг на друга, а книзу шел крутой спуск. Но ветер перемен достиг и этого затерянного уголка. Едва мы успели съесть по куску хлеба, явился синдик и потребовал наши бумаги. Выбора не было, и маркиза сошла за мою мать, а Дениза – за сестру. Пока синдик, на которого моя командировка произвела сильное впечатление, между поклонами старался узнать от меня какие-нибудь новости, перед воротами гостиницы остановилась лошадь, и послышался чей-то мужской голос. Немного погодя, в комнату, где мы находились, вошел барон Жеоль.
Увидев дам, он снял шляпу.
– Вы рано уехали, – заговорил он с невеселой улыбкой, узнав меня. – Я долго ждал вас у восточных ворот, но вы не приехали.
Я покраснел и рассыпался в тысячах извинений. Сказать по правде, я совсем забыл о нем, да и сейчас не сразу вспомнил, что уговорился встретиться с ним у восточных ворот.
– Вы не верхом? – спросил он, как-то странно поглядывая на моих спутниц.
– Нет, – отвечал я.
Больше я ничего не мог прибавить. Синдик все еще стоял, посматривая на меня с улыбкой, и вдруг передо мной открылась бездна, на краю которой я стоял.
– Вы встретили знакомых? – продолжал расспрашивать барон, глядя на маркизу.
– Да, да, – пробормотал я.
Правила вежливости требовали, чтобы я представил его дамам, но я не решался этого сделать. В конце концов, он, кажется, понял мое положение и удалился вместе с синдиком.
Едва они покинули нас, маркиза напустилась на меня с величайшим гневом.
– Глупый человек, – заговорила она без всяких церемоний. – Почему вы не представили его? Неужели вы не понимаете, что таким путем вы можете возбудить подозрение и погубить нас? И ребенок понял бы, что вы что-то скрываете. Если б вы сразу представили его мне, как вашей матери…
– То?
– То он ушел бы отсюда вполне удовлетворенным.
Ознакомительная версия.
