Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

Теперь они стояли в прихожей, потому что Мари не позволяла перевезти их на виллу. О да – ее это очень разочаровало. Пауль, которого она считала самым замечательным и лучшим мужем на свете, ее дорогой брат Пауль – он отказался купить больше трех картин. Однажды он пробыл здесь, на Фрауенторштрассе, полчаса, осмотрел коллекцию, а потом сказал, что определенно не хочет видеть эти картины у себя дома. Особенно не эти вызывающие этюды с обнаженной натурой, в конце концов, нужно быть внимательным к детям. Не говоря уже о маме и гостях.

В тот день Пауль был довольно немногословен. У Китти вообще сложилось впечатление, что Пауль становится все более странным. Возможно, из-за постоянного беспокойства о фабрике? Или война и долгий плен в России изменили его? Но нет – когда он вернулся из России, он был таким же сердечным, как и раньше. Это просто связано с тем, что теперь он занял место отца, стал главой семьи, господином директором Мельцером. По-видимому, это вскружило ему голову, и он начал проявлять те же манеры, что и папочка. Как это было глупо. И как ей было жаль бедную Мари.

– Мама, приди, наконец. Бабушка Гертруда не хочет резать торт, потому что тебя еще нет!

– Да, уже иду! – возмущенно крикнула она и поставила кисть в стакан с водой.

В гостиной Лео и Вальтер уже сидели за столом, у них не было других планов, кроме как скорее проглотить кусок торта и сразу же бежать обратно к инструменту. Вальтер к тому же принес свою скрипку, и конечно, Лео попытается сыграть на ней… Ну что ж, пусть пробует, чем большим числом инструментов он овладеет, тем лучше.

Китти была убеждена, что Лео однажды будет сочинять симфонии и оперы. Лео Мельцер, знаменитый композитор из Аугсбурга. Нет. Лучше – Леопольд Мельцер. Или еще лучше: Леопольд фон Мельцер. Звучит хорошо. С именем человека искусства можно проявить немного фантазии. Может быть, он станет дирижером? Пауль Леопольд фон Мельцер.

– Торт на вкус как… как… – Хенни задумчиво нахмурилась и посмотрела на потолок. Додо была менее дипломатичной:

– После алкоголя.

Госпожа Гинзберг, сидевшая между двумя мальчиками, энергично покачала головой.

– Вкус у торта замечательный, фрау Бройер. Вы добавили в него ванильный сахар?

– Немного. И изрядную дозу вишневой наливки. Для пищеварения.

– О.

Мальчики посчитали это замечательным, Вальтер сразу же притворился пьяным, Лео тоже попытался, но это выглядело непохоже. Лучше всех получалось у Додо, она изобразила настоящую икоту:

– Я хочу, ик, пожалуйста, еще, ик, кусочек, ик.

Лишь Хенни сочла это представление никудышным, она укоризненно посмотрела на Китти и закатила глаза. В этот миг раздался звонок в дверь, и Додо замолчала.

– Наверное, один из твоих знакомых, Китти, – предположила Гертруда. – Эти художники приходят и уходят, когда им заблагорассудится.

– Хенни, иди открой дверь.

Но это был не один из влюбленных художников, которые иногда навещали Китти. У входной двери стояла Мари.

– Боже, как мы тебе рады! – Китти вскочила и обняла Мари, целуя ее в обе щеки и подталкивая к стулу. – Ты как раз вовремя, моя милая Мари. Гертруда испекла торт с кремом. Только ешь как следует, ты в последнее время ужасно похудела.

Когда Китти была взволнована, слова вылетали наружу сами собой, и порой она не осознавала, что говорит. Тогда в ее голове царила полная неразбериха, ее мысли хаотично кружились, как стая птиц в вольере, которые всполошились от испуга. Если честно, этот неожиданный визит ей совсем не понравился. Конечно, она рассказала Мари об уроках рисования, которые хотела дать близнецам. И конечно же, Мари знала, что Хенни берет уроки игры на фортепиано у госпожи Гинзберг. Единственное, о чем она не сказала Мари, что оба занятия проходили в одно и то же время.

– Рада видеть вас, фрау Гинзберг. – Мари протянула ей руку. – Надеюсь, у вас все хорошо. Добрый день, Вальтер. Как хорошо, что вы с Лео можете встретиться после школы.

С приходом Мари буйное веселье за кофейным столиком угасло. Дети сидели прямо, как их учили, пользовались вилками для торта и салфетками и старались не ронять крошки мимо тарелок. Дамы обсудили летнюю жару и строительные работы новых рыночных павильонов между Фуггерштрассе и Аннаштрассе. Мари спросила об учениках по классу фортепиано, которым она рекомендовала госпожу Гинзберг, а Китти рассказала им о выставке в художественном союзе, где были представлены картины Слефогта и Шмидта-Ротлуфа. Наконец госпожа Гинзберг заметила, что настало время урока Хенни.

Это было прекрасный театральный спектакль. Хенни послушно пошла в музыкальную комнату с госпожой Гинзберг, Додо заявила, что хочет помочь тете Гертруде помыть посуду, а мальчики вежливо спросили, можно ли им еще немного поиграть в саду. Мари разрешила.

– Китти! – Мари глубоко вздохнула, когда они остались вдвоем. – Что ты натворила? Пауль будет сердиться.

Невероятно. Вместо благодарности за то, что золовка развивает большой талант ее сына, она еще и виновата.

– Моя дорогая Мари, – начала она. – Я немного беспокоюсь о тебе. Раньше ты была умной девочкой, ты знала, чего хочешь, и я всегда восхищалась тобой. Но с тех пор, как Пауль вернулся к нам, ты все больше и больше превращаешься в тихоню.

Упрек прозвучал слишком явно, конечно, Мари теперь рьяно возражала. Она была деловой женщиной, у нее было ателье и много важных клиентов.

– А кто решает, как ты распоряжаешься своими самостоятельно заработанными деньгами? – вмешалась Китти. – Пауль. Я не думаю, что он имеет на это право. Пусть он решает вопросы своей фабрики, но не вмешивается в твои дела.

Мари опустила голову. Они долго говорили об этом, но таков закон. Паулю придется нести финансовую ответственность, если она вдруг окажется в долгах.

– Это несправедливо! – возмущалась Китти.

Тем не менее она пока оставила эту тему. Мари с тяжелым сердцем воздержалась от покупки картин матери, потому что Пауль был против. Китти прекрасно понимала, как тяжело было Мари, и решила вмешаться. Однако она пока не призналась Мари, что Эрнст фон Клипштайн внес за них значительную сумму.

Она рассказала только о некоторых хороших друзьях. И Лиза тоже внесла свой вклад. Для Китти было огромным сюрпризом, что ее сестра Лиза передала небольшую сумму с опозданием, но как раз кстати. Дорогая Лиза! Ей повезло, что она оказалась такой щедрой.

– Почему ты считаешь, что должна вмешиваться, Китти? – вздохнула Мари. – Лео берет уроки фортепиано у госпожи фон Доберн, этого должно быть достаточно. Мне и так тяжело все совмещать: дети, Пауль, ваша мать. И ателье в придачу. Иногда я просто на пределе сил. Я уже всерьез задумалась о том, не лучше ли от него отказаться.

– Ни в коем случае! – в ужасе воскликнула Китти. – После всего, что ты там сделала, Мари! Твои прекрасные эскизы. Твои рисунки.

Мари лишь печально покачала головой. Ах, эти рисунки. В конце концов, она художница не такого уровня, как мать. У нее была семья. Два замечательных ребенка. И Пауль.

– Я люблю его, Китти. Мне больно причинять ему боль.

Но Китти не согласилась. Мари обманывала себя. Это Пауль причинил ей боль. И Мари было трудно себе признаться, что мужчина, которого она любила, не был ангелом. Пауль был добрым человеком, но он мог быть и очень своенравным.

– Ты переутомилась, Мари, – попыталась Китти ее успокоить. – Через несколько дней начнутся школьные каникулы. Почему бы тебе не закрыть студию на несколько недель и не уехать куда-нибудь отдыхать? Пауль мог бы навещать вас по выходным.

– Нет-нет. Но я собираюсь сократить работу. Три дня в неделю буду оставаться дома.

Китти пожала плечами. Ей это совсем не нравилось, звучало почти как постепенное закрытие бизнеса. Теперь Мари еще хотела добиться от нее обещания не приводить Лео для тайных уроков музыки:

– Я не хочу этого, Китти. Пожалуйста, пойми меня!

– Однажды твой сын упрекнет тебя за это.

Она улыбнулась, ее глупая дорогая Мари. Потому что она не верила в своего сына. Наверное, в один прекрасный день даже заставит бедного парня взять на себя управление фабрикой. Какое же это расточительство божественного таланта!