которой я не расстанусь до самой своей смерти, — с горькой усмешкой ответил он. — Увы, мои достославные предки не оставили мне ничего, кроме долгов.
— И вы не нашли другого способа заработать денег, кроме как заняться разбоем и убийством?
— Так получилось, — атаман усмехнулся ещё печальнее. — Не этим я мечтал заниматься, когда был юношей, но не всё в жизни получается так, как мы хотим, и далеко не всегда Фортуна поворачивается к нам лицом. Вам, должно быть, непонятны мои терзания, ведь вы, как я слышал, много лет отдали службе на благо короля.
Леону в его голосе послышались укоризненные нотки, и он, не зная зачем, буркнул:
— Не думайте, что эта служба была легка и приятна. Мне пришлось совершить много такого, о чём я впоследствии пожалел.
— О, я ничего такого и не думал! — возразил Чёрный Жоффруа. — Не зря вы покинули службу при дворе и отправились в наши дикие края. А я… как говорят мои молодцы, Франция, король и господин Кольбер отбирают у нас всё подчистую, так неужели мы не можем вернуть себе хоть часть из отобранного?
Леону слишком хорошо был знаком нрав Кольбера, который не могли стереть из памяти ни время, ни вино, и ответить ему было нечем, поэтому он ограничился язвительным замечанием:
— Вы, должно быть, самые настоящие благородные разбойники из баллад? Грабите богатых и щедро раздаёте деньги бедным, так?
— Вы можете мне не верить, но порой мы и впрямь помогаем местным — не всем, конечно, но тем, кому особенно туго приходится, — спокойно сказал Чёрный Жоффруа. — Но я не буду притворяться святым — на наших руках немало крови. Но что бы вы обо мне не думали, готов до последнего стоять на одном: ни я, ни кто угодно другой из моих людей не лишали жизни невинную девушку.
Он снова поклонился и зашагал прочь. Чуть отойдя, он что-то коротко приказал одному из разбойников, и тот, подойдя ближе к дереву, у которого сидел связанный Леон, с суровым видом встал возле него. Леон понял, что в ближайшее время у него нет никакой возможности выбраться отсюда, и, устало прислонившись головой к дереву, закрыл глаза. Сидеть на холодной земле было не особенно приятно, тело время от времени пробирала дрожь, щека касалась шершавой коры, где-то высоко в кронах шумел ветер, но Леон не выспался этой ночью, усталость брала своё, и вскоре он провалился в сон.
Сон был недолгим, и через пару часов бывший капитан вновь открыл глаза. Он сидел на той же поляне, но ветер утих, воздух был чуть теплее, а с неба приветливо светило солнце, окрашивая в золото тёмные стволы деревьев. Разбойники разбрелись кто куда, караульный сменился — теперь у дерева неподалёку с мечтательным видом сидел Этьен. Чёрный платок он спустил под подбородок, чтобы тот не мешал напевать под нос какую-то незатейливую песенку. «Уж не знаю, какие отношения с Фортуной у Чёрного Жоффруа, но ко мне она точно сегодня повернулась лицом, хоть я и выставил себя дураком», — подумал Леон, сглотнул, чтобы избавиться от противной сухости в горле, и осторожно потянулся, незаметно оглядываясь кругом. Других разбойников не было видно — они либо спустились в полый холм, либо куда-то уехали. Леон поморщился от боли в затёкших конечностях и принялся шевелить кистями и стопами, восстанавливая чувствительность. Краем глаза увидев движение, Этьен повернул голову. В тёмных глазах его сверкал неподдельный интерес, на губах играла насмешливая улыбка. Поняв, что пленник проснулся, он запел чуть громче. Вряд ли он таким образом хотел разозлить Леона, да и голос у юноши был приятный, но бывший капитан снова поморщился.
— Перестань, — попросил он. — Ты мне напоминаешь одного моего знакомого… Анри, — он сам не понял, откуда у него на языке взялось это имя. — Тот тоже всё насвистывал, как соловей в клетке, вместо того чтобы заниматься серьёзным делом.
— Глупости, — фыркнул Этьен, но пение прервал. — С песней любая работа делается легче.
— Что-то я не замечал тебя ни за какой работой, — хмыкнул Леон. — Ты такой хитрец и всё время отлыниваешь? Или просто не умеешь ничего важного, и тебе не доверяют ничего, кроме как следить за мной? Бросили тебя здесь, а сами уехали на по-настоящему важное дело?
Как он и ожидал, щёки юноши вспыхнули, глаза загорелись.
— Вы… Ты ничего не знаешь! — вспыхнул он. — Следить за пленником — самое важное дело! Чёрный Жоффруа велел глаз с тебя не спускать, а сам отправился в деревню — искать способы передать Железной Руке весточку насчёт тебя.
— И как он её передаст? Через Вивьен?
Этьен вздрогнул и едва ли не подпрыгнул на месте.
— Откуда ты знаешь про неё… про нас с ней? — вскрикнул он.
— Видел вас вместе на празднике урожая, — Леон почти не соврал: он видел их обоих, только по отдельности, но они наверняка уединились где-нибудь в уютном уголке под конец праздника. — Интересно, она знает, кто ты такой? Знает о твоих разбойничьих делах? Или считает тебя простым деревенским парнем?
— Не знает, — слишком быстро ответил Этьен. — Она ничего не знает, ничего!
— Любишь её? — поинтересовался Леон, снова потягиваясь и лениво щурясь на солнце, словно ответ его вовсе не интересовал. Про себя он отметил, что юноша не только хороший певец, но и первостатейный болтун — что было пленному только на руку.
— Не твоё дело! — отрезал Этьен, сверкнув глазами. Леон откинул голову назад и коротко расхохотался.
— Значит, любишь… Эх, жаль девчонку! Каково-то ей будет смотреть, когда её любимый заболтается на виселице? Хотя, думаю, она недолго будет горевать — быстро утешится в моих объятиях. Уж я-то буду понадёжней, чем ты, да и поопытней, если уж на то пошло…
— Что ты такое несёшь? — нахмурился Этьен.
— А ты думал, она хранит тебе верность? — Леон расхохотался самым неприятным смехом, какой только мог изобразить. — Здесь, где столько здоровых и сильных мужчин? Бертрану она не нужна, у него есть Гретхен, а вот я — я не мог пройти мимо такой красавицы! Вивьен, конечно, не рассказала мне о тебе — я сам догадался. Мне плевать, сколько у неё мужчин — хоть два, хоть десять. В конце концов она всё равно достанется мне.
— Ты лжёшь! — голос Этьена задрожал. — Это возмутительная наглая ложь!
— Так спроси у Вивьен сам, когда Чёрный Жоффруа разрешит тебе перестать изображать из себя сторожевого пса и побежать к своей любимой, — продолжал насмехаться Леон. — Спроси прямо, с кем она проводит дни, когда ты не можешь быть рядом с ней. С кем она
