- Двенадцать лет, - наконец призналась она, уткнувшись лицом в его шею.
- Понятно.
Неужели? Неужели он действительно понимает? Может ли мужчина по-настоящему понять, что происходит в сознании женщины, когда ее тело оскверняют? Постоянно подавляемая боль обернулась диким ожесточением. Ему не привыкать разбирать тикающий механизм на безжизненные детальки, пока не разберется, что чем движет. Упершись в Блейка руками, Диона оттолкнулась, но теперь он стал гораздо сильнее и крепко удержал ее, тесно прижимая к своему твердому неподатливому телу. Через некоторое время она прекратила бесполезные усилия и отчужденно замерла рядом с ним.
Блейк взялся за гладкое плечо длинными пальцами и притиснул Диону еще больше, словно укрывая собой.
- Двенадцать лет - долгий срок, - начал он рассудительно. - Ты, наверное, была совсем ребенком. Сколько тебе сейчас?
- Тридцать. - Диона различила панические нотки в своем голосе, почувствовала, как зачастило сердце, как ускорился ритм вдохов и выдохов. Она уже открыла ему чересчур много, и теперь он сумеет сложить кусочки головоломки вместе и прочесть всю мерзкую историю целиком.
- Значит, тогда тебе было всего восемнадцать… Ты говорила, что вышла замуж в восемнадцать лет. Неужели не влюблялась с тех самых пор? Уверен, мужчин влекло к тебе. У тебя такое лицо и тело, которые растапливают меня изнутри, словно масло. Почему ты никому не позволила любить себя?
- Это - мое дело, - отрезала Диона, снова пытаясь откатиться. Блейк не позволил ей, оплетя руками и ногами, но не причиняя боли. Доведенная до исступления этими путами, обезумев от раздражения, она завопила: - Мужчины не любят женщин! Они их мучают, унижают, а затем недоумевают «В чем дело? Ты что, фригидная?»! Отпусти меня!
- Не могу, - произнес он странно звучащим голосом. Диона находилась не в том состоянии, чтобы оценить, как подействовали на него ее слова, и начала бороться всерьез, пиная, стараясь оцарапать, извиваясь всем телом, чтобы скатиться с кровати. Блейк своевременно перехватил скрюченные пальцы, нацелившиеся ему в лицо, и сумел подмять ее под себя, обездвижив своим весом.
- Диона, прекрати! - крикнул он. - Проклятье, поговори со мной! Тебя что, изнасиловали?
- Да! - взвизгнула она, рыдание вырвалось из горла. - Да, да, да! Черт бы тебя побрал! Я не хочу вспоминать! Неужели не понимаешь? Память убивает меня! - Еще один болезненный всхлип, но Диона не заплакала. Сухие глаза жгло, грудь судорожно вздымалась, и не прекращались ужасные звуки, словно кто-то задыхался от нестерпимой пытки, слишком изуверской, чтобы вынести.
Голова Блейка откинулась, он заскрипел зубами в примитивном бешенстве, шея напряглась в безудержном гневе, захлестывающем его. Мускулы дрожали от потребности дать физический выход ярости, но безнадежное всхлипывание женщины в его руках заставило осознать необходимость сдерживать себя, чтобы успокоить ее. Он обнимал и гладил Диону, проводя ладонями сверху вниз и чувствуя ее чрезмерную напряженность даже через ткань. Его губы, потыкавшись в волосы, двинулись дальше, обнаруживая нежные веки, атласную кожу экзотических скул, пьянящий цветок мягкого щедрого рта. Он шептал ей, мурлыкал всевозможные приятности, утешал бессвязными признаньями в том, как она прекрасна и желанна для него. Обещал и словами и телом, что не причинит ей боли, напоминая снова и снова о недавнем времени, когда она доверилась ему настолько, что позволила заняться с собой любовью. Воспоминания о том слиянии жгли изнутри, но его жажда могла подождать. Прежде всего ее нужды, потребности женщины, которая слишком много страдала.
Постепенно Диона успокоилась, мало-помалу потянулась к нему, бессознательно обхватила крепкую спину. Она так устала и измучилась из-за эмоционального надрыва этой ночи, что обмякла рядом с Блейком, но он стремился во всем дотошно разобраться и снова потребовал:
- Расскажи мне.
- Блейк, нет, - простонала Диона, отворачиваясь от него. - Я не могу…
- Можешь и расскажешь. Почему вы развелись? Твой муж не вынес случившегося с тобой?
Вопросы сыпались на нее, как камни, били, дробили, давили, и она содрогнулась в мужских объятиях. Он поймал ее за подбородок и повернул к себе, чтобы уловить малейшие изменения в выражении глаз. - Какая же он сволочь, раз бросил тебя, когда ты нуждались в нем больше всего. Не считал же он, что ты сама виновата?
У Дионы вырвалось визгливое неестественное хихиканье, и она резко прихлопнула его, зажав рот ладонью, боясь надвигающейся истерики.
- Он… О, это смешно! Он без всяких затруднений пережил то, что произошло со мной! Он сам это сделал. Это мой муж насиловал меня!
Блейк оцепенел, ошеломленный ее словами и новым взрывом пронзительного задыхающегося смеха, который Диона опять подавила, с явным усилием восстанавливая самообладание. Она справилась, но исчерпала все внутренние резервы и, лежа в руках Блейка, чувствовала, как энергия вытекает из нее, оставляя неподъемное изнуренное тело…
- Расскажи мне, - настаивал Блейк неузнаваемым хриплым голосом.
Неистово колотящееся сердце забилось гулко и размеренно. Где-то на подсознательном уровне Диона усомнилась, выдержит ли дальнейшую откровенность, но почему нет? Разве осталось хоть что-нибудь тайное? После всего, что она уже вынесла этой ночью…
- Диона, - надавил Блейк.
- Не знаю, почему я вышла за Скотта замуж, - призналась она глухо. - Сомневаюсь, что когда-нибудь любила его. Но он был симпатичным, и у него водились деньги, а я их никогда не имела. Он заворожил меня. Дарил подарки, водил в разные места, убеждал, что сильно любит меня. Думаю, все дело в этих словах, ведь никто никогда прежде не говорил их мне. Но я все равно держалась с ним прохладно, и Скотт не мог этого снести. Вряд ли хоть одна девушка отвергала его до этого. Вот он и женился на мне.
Блейк с минуту подождал, а затем легонько подтолкнул ее:
- Продолжай.
Веки Дионы медленно приподнялись. Она смотрела на него полузакрытыми глазами, мерцающими, таинственными, золотистыми, с янтарными тенями от ресниц.
- В нашу брачную ночь он причинил мне боль, - сказала она просто. - Вел себя так грубо… я попыталась сопротивляться, будучи сильной даже тогда, и смогла спихнуть его. Он взбесился… принудил меня заниматься с ним сексом и вел себя, как дикарь. Это был мой первый раз, и я думала, что умираю. Брак оказался ужасной ошибкой, я хотела развестись, но он не дал мне уйти. Каждую ночь я снова боролась с ним и он снова брал меня силой. Скотт заявил, что научит меня быть женщиной, даже если придется переломать мне все кости. Я не переставала противиться, - пробормотала Диона. - Никогда не могла просто лежать и терпеть, пока он не кончит. Чувствовала, что должна защищаться, или что-то во мне погибнет. Поэтому сражалась, и чем больше упрямилась, тем больше муж зверел. Он начал… избивать меня.
