Ей показалось, что герцог весьма скептически отнесся к ее рассказу. Поэтому она торопливо добавила:
— Я могу поклясться, что Питер целился только в руку, но его противник был сильно пьян и покачнулся, и пуля угодила ему в грудь.
— Вы сказали, что убитый — важная персона. Кто же он?
Губы Иоланды уже раскрылись, чтобы назвать имя, но в последний момент ее вдруг охватила паника.
— Если я скажу вам… вы не сообщите в полицию, что Питер вернулся в Англию? — дрожащим голосом поинтересовалась она.
— Неужели вы обо мне такого мнения?
Тут Иоланда подумала, что допустила оплошность и рассердила герцога.
— Простите… я очень сожалею… но все так ужасно… И деньги, что были у нас, украли… когда с Питером случился приступ, по пути в Кале.
Слезы уже наворачивались ей на глаза. Поэтому герцог не стал затягивать мучительный разговор, а оборвал его настоятельным вопросом.
— Кого убил Питер?
— Маркиза… маркиза Рамсбюри.
Безумием было проговориться герцогу и назвать это имя. Она погубила брата, погубила себя. Ведь герцог, как известно, был другом убитого маркиза.
— Маркиза Рамсбюри? — переспросил герцог, с каким-то странным выражением лица глядя на нее.
— Да.
— Вы в этом уверены?
— Конечно… А секундант маркиза лорд Безил Блейк тут же заявил, что Питера повесят за убийство, что он этого добьется…
— Безил Блейк не вправе был делать такие заявления, — пожал плечами герцог. — К тому же маркиз Рамсбюри жив.
— Он не… мертв?
— Раз жив, то не мертв.
Иоланда сама была ни жива ни мертва.
— На прошлой неделе посол рассказал мне за обедом, что наш общий приятель Рамсбюри стрелялся на дуэли, был ранен и должен был отправиться на тот свет, но чудом выкарабкался.
— Я… не верю, — прошептала Иоланда.
— Это правда.
Глаза Иоланды закрылись, казалось, силы в один момент оставили ее.
Голос герцога словно издалека доносился до девушки.
— Раскаиваюсь, что нанес вам такой удар, мадам, но, как говорят, от радостных известий не умирают.
Он склонился над ней с бокалом в руке.
— Выпейте бренди.
— Нет, нет. Мне уже лучше.
Все же Иоланда взяла у него бокал и пригубила напиток. При этом ее пальцы коснулись его пальцев, и она едва сдержала дрожь.
— Значит, мы можем вернуться домой? — еще не веря тому, что все завершилось так благополучно, спросила она.
— А где ваш дом? — поинтересовался герцог.
— Недалеко от Кантербюри… Мы небогаты, и дом старый и почти разваливается… но мы родились там.
— Я счастлив, что смог отплатить вам за вашу заботу обо мне хотя бы хорошей вестью, — мрачно произнес герцог.
— Чудесной вестью! — воскликнула Иоланда. — Теперь Питер может вернуться в Лондон к своим друзьям и продолжать тот образ жизни, который ему всегда нравился.
— А как получилось, что он поссорился с Рамсбюри?
Иоланда беспечно махнула рукой.
— Точно не знаю. Наверное, из-за какой-нибудь женщины.
— Из-за женщины? — удивился герцог. Иоланда улыбнулась.
— Питер находит, что многие лондонские леди очаровательны, а они отвечают ему взаимностью.
— А разве вам это безразлично? — недоумевал герцог.
— Я люблю сидеть дома. Правда, иногда мне бывает грустно и одиноко… после смерти родителей.
— А кто были ваши родители? Догадываюсь, что вы не назвали мне свое настоящее имя.
— Тивертон. Я уверена, что вы никогда не слышали о нашем семействе, но мой папа был пятый баронет в роду, а Питер, значит, шестой.
Ей почудилось, что герцог как-то напрягся, на лице его появилось странное выражение.
— Я ничего не понимаю! — признался он. — Постойте, Иоланда. У меня голова идет кругом. Вы сказали, что ваш отец был пятый баронет. А почему Питер — шестой? Вы что, вышли замуж за своего кузена?
Иоланда не могла не рассмеяться.
— Я забыла вам сказать… Питер не кузен мне, а родной брат. Мы только притворялись супругами.
— Ваш брат! — воскликнул герцог так громко, что голос его, вероятно, разнесся по всему кораблю. — Ваш брат! — повторил он.
Внезапно он наклонился и заключил ее в объятия.
— Ваш брат! — в третий раз произнес герцог. — А я терзал себя, думая, что вы замужем! О, дорогая, как мучительно было запрещать себе касаться тебя, целовать тебя!
— Но один раз вы все же нарушили запрет, — напомнила Иоланда. — И я боялась, что этот поцелуй вас разочаровал, потому что вы сделались так холодны и далеки после этого.
— Разочаровал? Нет! Но после него я испытывал адские муки, зная, что поступил бесчестно, что этот наш поцелуй первый и последний…
Его губы были совсем близко от ее губ. Корабль чуть качнулся на волне, и это движение передалось им. Их словно магнитом потянуло друг к другу. Все слова, такие важные и не произнесенные, заменил долгий поцелуй.
А ведь он хотел сказать ей, что любит ее больше жизни, что полюбил ее с первого взгляда.
А Иоланда хотела признаться ему, что он первый мужчина, который поцеловал ее, что прекраснее его поцелуев ничего нет на свете, что сердце ее отдано ему без остатка.
Вероятно, мысли Иоланды не составили для герцога тайны. Любуясь ею, он чуть отстранился и поймал на себе взгляд ее сияющих глаз.
Когда к нему вернулся дар речи, он сказал:
— Одна загадка не давала мне покоя всю дорогу до Гавра. Мне все же казалось, что тебя никто не целовал прежде, хотя сама эта мысль выглядела абсурдной, ведь я считал, что ты замужем.
— Никто-никто не целовал меня, — прошептала Иоланда. — Я не знала… как это бывает.
— О, моя милая! Почему я не доверился своим чувствам больше, чем голосу разума? Я бы избежал стольких часов, проведенных в печали, когда решил навсегда вычеркнуть тебя из своей жизни.
— И вы бы… действительно так поступили?
— Я пытался, потому что счел это единственно правильным. Как я мог нарушить идеал, то совершенство, которое воплотилось в тебе.
— Какие чудесные слова вы говорите… обо мне!
Глаза Иоланды расширились, и, заглянув в их синюю глубину, герцог понял, что никогда в жизни не видел и нигде больше не увидит столь лучистых, столь манящих глаз.
Он знал, что именно любовь заставляет их светиться с такой яркостью, а губы и щеки пылать алым пламенем в ожидании его поцелуя.
Герцог вновь поцеловал ее, и ласковое тепло объяло их обоих.
— Как мне повезло, что я нашел тебя! Ведь я уже твердо уверился, что все женщины одинаковы, — хищны, кокетливы и только на то и способны, что развлекаться.
— И потому вы выглядели… таким скучающим и циничным?
