Так что, пока Лукреция и Джулия веселились и поражали провинцию своими нарядами, Джованни терзался сомнениями.
Александр видел своего зятя насквозь. Слабак, трус, думал о нем Александр, презиравший подобных людей. Александр понимал, что Джованни с радостью затаился бы в Пезаро – подальше от опасностей, поближе к Лукреции.
Но Александр понимал, что он не может затребовать дочь к себе, не может приказать мужу отослать жену к ее отцу, и потому придумал хитрый ход: он назначил Джованни Сфорца командующим неаполитанской бригадой и приказал ему срочно приступить к исполнению своих обязанностей.
Получив это распоряжение, Джованни совершенно потерял голову.
Он ворвался в комнаты Лукреции и потребовал, чтобы она вслух прочла депешу из Рима.
– «Выехать немедленно… в Неаполь», – читала она. – Ты, Джованни, отправляешься в Неаполь? Но твоя семья всегда враждовала с неаполитанцами!
– Так оно и есть! Что это задумал твой отец? Он, что, погубить меня хочет?
– Как он может хотеть погубить моего мужа, если его главное желание – радовать меня?
– А может, он полагает, что, избавив тебя от меня, он никоим образом не доставит тебе неудовольствия?
– Джованни! – Лукреция взглядом молила его прекратить такие речи. Она ужасно не любила сцен.
– О да! – Джованни не обращал внимания на ее взгляд. – Он хочет, чтобы ты вернулась к нему, он не может без тебя жить, разве не это он постоянно твердит? Ты думаешь, я дурак и не понимаю, почему он отдал такой приказ?
– Да, мы с отцом любим друг друга, это правда. Джованни злобно захохотал:
– Вы с отцом любите друг друга! Да над вашей любовью вся Италия смеется! Папа – возлюбленный отец мадонны Лукреции, и единственное его желание: держать свою дочь… у себя под рясой!
– Джованни, ты сошел с ума! У тебя истерика!
И это было правдой: Джованни действительно перепугался до истерики. Он понял, что Папа крепко держит его в своей паутине. Миланским родственникам нет до него никакого дела, тесть хочет от него избавиться и отсылает прямо в логово врагов его семейства. Что с ним будет, что будет?
– Я отказываюсь подчиняться приказам Папы, – объявил он. – Неужели он думает, что я не понимаю, ради чего все это?
– О, Джованни, – ответила Лукреция, – я бы не советовала тебе ослушаться отца.
– Ну да, конечно, ты бы посоветовала мне другое: «Поезжай в Неаполь, Джованни, прими это назначение. Ты – Сфорца, кровный враг неаполитанцев, но поезжай, поезжай… Потому что мой отец хочет тебя устранить, чтобы я вернулась к нему… жила подле него, а слухи росли, росли, росли…»
Он снова истерически расхохотался, лицо его исказил страх.
Она попыталась успокоить его, но он только вопил:
– Я не поеду! Слышишь? Не поеду!
Плохие вести, как известно, в одиночку не ходят. Из Каподимонте, родного города Джулии, пришло сообщение, что ее брат Анджело тяжело болен и семья уже не надеется на его выздоровление.
Джулия очень любила свою семью, в особенности братьев Анджело и Алессандро.
Она сразу же отправилась к Лукреции. Та была поражена: никогда еще за время их знакомства она не видела на лице подруги такого отчаяния.
Джулия объяснила, в чем дело, и Лукреция воскликнула:
– Дорогая моя, как мне жаль! Мы должны молиться за его выздоровление!
– От меня требуется большее, чем молитвы, – ответила Джулия. – Мне надо ехать к нему. Иначе мы с ним друг друга больше никогда не увидим!
– Но ты помнишь, что приказал отец? Мы не имеем права покидать Пезаро без его разрешения.
– Мой брат умирает, неужели это тебе не понятно? А что, если бы при смерти были Чезаре или Джованни? Ты бы не поехала?
– Но это же не Чезаре и не Джованни, – спокойно возразила Лукреция. – Это всего лишь Анджело.
– Он для меня такой же брат, как для тебя Джованни и Чезаре!
Однако Лукреция не могла с этим согласиться: Джулия не понимала, насколько тесны связи в семействе Борджа. Да и Папа рассердится, если узнает, что Джулия отправилась из Пезаро к своей семье.
– К тому же, – напомнила Лукреция, – Орсино находится в Бассанелло, это недалеко от Каподимонте. А ты знаешь, что отец не любит, если твой муж находится где-то поблизости от тебя.
– Я не собираюсь встречаться с Орсино.
– Но он сам может приехать к тебе. Ах, Джулия, если ты дорожишь любовью моего отца – не езди в Каподимонте.
Джулия молчала: она разрывалась между желанием повидать брата и желанием во всем потакать Папе.
Джованни отправился в Неаполь. Лукреция попрощалась с ним без особых сожалений. За эти последние дни она окончательно убедилась в том, что ее муж – слабак, а ей нравились мужчины сильные, похожие на отца и братьев.
Джованни, озлобленный и растерянный, решил, что, поскольку он не может сотрудничать с врагами своей семьи, он будет лишь притворяться, что служит им, а сам станет передавать в Милан все сведения о передвижениях и планах неаполитанской армии. Конечно, шпионить – очень опасно, и если его замыслы раскроют, ему несдобровать. Но что еще он может сделать? Как еще сможет сохранить связь со своей семьей? Он был мелким правителем мелкого сообщества и не мог жить без поддержки семьи и Папы.
После отъезда Джованни дворец погрузился в уныние. Развлечения кончились – у девушек не было к ним охоты. Они целыми днями просиживали в комнатах Лукреции. Лукреция возилась с Лаурой, а Джулия все глядела в окна – не покажется ли посланец из Каподимонте?
И вот посланец прибыл, и весть, которую он доставил, была горестной. Анджело Фарнезе при смерти – в этом уже не было никаких сомнений. Он высказал пожелание увидеть напоследок возлюбленную свою сестру Джулию, которая принесла семейству столько благ. Это решило все.
– Я сейчас же выезжаю в Каподимонте, – объявила Джулия. – Мне необходимо попрощаться с братом.
– Ты не можешь ехать, – стояла на своем Лукреция. – Отец будет недоволен.
Но Джулия была тверда, и в тот же день она, Лаура и Адриана отбыли в Каподимонте.
Лукреция осталась совсем одна. В чужом ей Пезаро.
А в замке Бассанелло тоже было не до веселья. Орсино Орсини, как и Джованни Сфорца, был человеком слабым. Джованни не мог забыть, что он принадлежал к захудалой ветви рода, и завидовал своим более богатым родичам, Орсино же не мог забыть, что он мал ростом, что он заикается и что даже покорные служанки неохотно оказывали ему соответствующие услуги.
Он часто пребывал в тоске, ему было ужасно жалко себя. Ему казалось, что все над ним насмехаются – ведь он женат на одной из самых прекрасных женщин Италии, но это только видимость: она ни единого дня не принадлежала ему, еще не став его супругой, она превратилась в любовницу Папы Римского.
