И почти в тот же миг он поднял ее ноги и вошел в нее. Джиневра пыталась сдержать волну непередаваемого наслаждения, которая поднималась в ней. Как же это было давно! Прошла вечность с тех пор, как она в последний раз ощущала нечто подобное. И она никогда не предполагала, что ей будет суждено испытать это еще раз.
Стараясь подавить крик, она до крови прикусила губу и почувствовала во рту солоноватый привкус. Они пристально смотрели друг на друга, приближаясь к вожделенной разрядке. Вдруг Хью прошептал ее имя, со стоном запрокинул голову, и они одновременно достигли вершины.
Хью, тяжело и часто дыша, рухнул на Джиневру. Его ладонь накрыла ее грудь, влажную от пота. Вдруг снаружи до него донеслись голоса, и он вскочил.
– Боже мой! – Натянув штаны, он поспешно застегнул рубашку и схватил дублет. Как он мог забыть, что отправил Джека на поиски пропавшего часового?
Джиневра тоже уже была на ногах, однако она, одурманенная страстью, не сразу сообразила, что происходит. Сколько это все продолжалось? Может, пять минут, а может, все пятьдесят. Оправив рубашку, она подтянула штаны и надела платье. Зашнуровать его без чьей-либо помощи она не сможет, придется скрывать беспорядок в одежде под плащом.
Хью накинул гаун и направился к выходу. Прежде чем выйти, он жестом показал Джиневре, что она должна оставаться на месте.
– Милорд, милорд! Мы нашли Реда! – услышала Джиневра голос Джека Стедмена. – Кажется, его ударили по голове. Но рядом с ним была миска. От нее пахло кашей, сдобренной хорошей порцией спирта.
– Он ранен? – Хью говорил спокойно, как будто только что не пережил бурный всплеск страсти.
– Да, но не сильно. Его просто легонько тюкнули. Думаю, он начал засыпать, съев это варево.
– Обсудим этот вопрос утром. Один из людей леди Мэллори находится в лесу. Отправь кого-нибудь на его поиски.
– Вы не найдете его, – тихо проговорила Джиневра, выходя из палатки. – Его можно найти, только если он сам этого захочет. Он уже знает, что случилось нечто непредвиденное.
Джек Стедмен изумленно уставился на нее, пытаясь понять, как леди Джиневра оказалась в палатке его хозяина.
– У меня был план избавиться от эскорта лорда Хью, – холодно пояснила Джиневра. – Лорд Хью раскрыл мой план. Нам нужно было обсудить ситуацию. – Насмешливо улыбнувшись Джеку, она повернулась к Хью. К счастью, ночной мрак помешал ей разглядеть его ответный взгляд. – Лорд Хью, если вы отпускаете меня, то я вызову Грина и отправлю его за моими людьми, которые будут сопровождать меня в Лондон. К полудню они нагонят нас. С ними будут повозки с провиантом и книгами. Насколько я помню, вы не возражали против того, чтобы выехать попозже.
– Ради вас, мадам, мы подождем. Давайте разыщем егеря.
Они прошли к лесу и углубились в заросли.
– Вынуждена просить вас зашнуровать мне платье, – сказала Джиневра. – Я бы предпочла скрыть происшедшее даже от Тилли. – Она повернулась к нему спиной.
– Вы не можете скрывать это от самой себя, – тихо проговорил Хью, берясь за шнурки. – Проклятие! Я же ничего не вижу!
– До этого вы прекрасно справлялись.
– Расшнуровывать проще, чем зашнуровывать, – заметил Хью, ощупью затягивая корсаж. – Даже в пылу страсти… или, я бы сказал, особенно в пылу страсти.
– Я бы прелпочла, чтобы вы даже не заикались о страсти, – сердито процедила Джиневра. – Дайте я сделаю, раз у вас не получается.
Он оттолкнул ее руки и накинул плащ ей на плечи.
– Вот теперь мне видно.
Несколько минут они молчали. Тишину нарушал стук капель, падающих с веток.
– Все, готово, – наконец объявил Хью. Джиневра выдохнула и только сейчас поняла, что все это время сдерживала дыхание.
– Джиневра, вы не можете отрицать, что это действительно произошло, – повторил Хью. – И перед собой… и передо мной.
– Не могу, лорд Хью? – Джиневра отошла от него и оглянулась. И опять ей не удалось рассмотреть выражение его лица. – Не могу?
Она прокричала черным дроздом. Через несколько секунд ей ответил дятел.
Лондон. Джиневра не раз мысленно представляла себе этот город, но даже не предполагала, насколько он огромен и шумен. Грязные мрачные переулки, узкие улочки, хаос лепившихся друг к другу домов – все это произвело на нее неизгладимое впечатление. Но сильнее всего ее поразила вонь от угля и гниющего мусора, стоявшая в тяжелом и влажном воздухе. Отовсюду слышались вопли торговцев, сердитые или страдальческие крики смешивались с радостными возгласами, доносившимися с арен для петушиных или медвежьих боев. От этой какофонии сразу же начинала раскалываться голова.
Вдруг весь этот шум перекрыли звуки фанфар, и Джиневра увидела, что по узкому переулку в их сторону движется верховая процессия, возглавляемая герольдом в алой форме. Сопровождавшие его всадники разгоняли прохожих. Хью взмахом руки приказал своему отряду свернуть на боковую улочку, чтобы пропустить процессию.
«Наверное, едет какой-то напыщенный придворный», – с пренебрежением подумала Джиневра, направляя кобылу к изгороди у одного из белых оштукатуренных домиков. Видимо, Хью знает, кому он должен уступать дорогу. Она с презрением, но не без любопытства наблюдала за тем, как процессия проезжает мимо.
В центре группы ехал круглолицый мужчина с упрямо поджатыми губами. Он был одет в бархатный гаун, подбитый темным мехом и отделанный драгоценностями. На его бархатном берете сверкал огромный бриллиант. Он не смотрел ни вправо, ни влево, демонстрируя расступавшимся перед ним горожанам высшую степень высокомерия. Такое отношение к людям до крайности взбесило Джиневру. Она посмотрела на Хью, но его лицо оставалось бесстрастным.
Когда процессия удалилась, Хью снова выехал на середину улицы. Через минуту к нему присоединилась Джиневра со своим небольшим отрядом.
– И что, мадам, вы думаете о нашем лорде – хранителе печати? – поинтересовался он.
– Так это был Томас Кромвель?
– Да. – На лице лорда Хью появилась недобрая усмешка. – Истинный правитель страны – во всяком случае, он хочет, чтобы все так считали.
– Кажется, он жестокий человек, – проговорила Джиневра, чувствуя, как в душу закрадывается холодный страх.
– Это еще мягко сказано! – заметил Хью и, поклонившись ей, послал свою лошадь вперед.
Ну, вот она и увидела хранителя печати – человека, который решит ее судьбу.
Страх Джиневры усилился. Она с трудом боролась с отчаянием. Она посмотрела на дочерей, ехавших рядом с ней. Они с нескрываемым любопытством глядели по сторонам. У Пиппы от восторга округлились глаза, и она даже лишилась дара речи.
– Здесь столько народу, мама, – изумленно пробормотала Пен. – Больше, чем на ярмарке в Дерби в Михайлов день.
