Ознакомительная версия.
Через два дня крестили маленького принца. Он получил имя Генрих в честь французского короля, который так много помогал его отцу и своей рукой возвёл его в рыцарское достоинство. Крёстным отцом ребёнка стал подоспевший к тому времени Морис де Гранвиль, а крёстной матерью – леди Эдива, принявшая его в свои руки из чрева матери. Для саксонской дамы это было большой честью и огромной радостью. Тут же обвенчали и молодую пару, созданную желанием Матильды. Король одобрил решение жены и остался доволен тем, что она сделала.
После всех этих праздничных событий, убедившись в том, что жена достаточно окрепла после родов, а ребёнок здоров, Вильгельм отправился обратно к своим войскам, расположившимся под Йорком. Он озвучил своё решение сделать хозяином края Робера де Коммина и посоветовал ему обосновать свою резиденцию не в полуразрушенном Йорке, а в тихом и уютном Дареме, что находится севернее, на реке Уир. Стоящая на вдающемся в реку холмистом полуострове крепость уже сейчас достаточно внушительна и может служить хорошей защитой для гарнизона. А рядом возвышается церковь Святого Катберга, при ней кафедра епископа. Строительство большого кафедрального собора – дело времени. Здесь и замку место, большому, основательному.
Де Коммин был тронут доверием короля и чрезвычайно доволен полученным даром. Он с жаром принялся за обустройство на новом месте. Рауль де Гранвиль оставался при своём рыцаре. А Морис де Гранвиль собирался с Вильгельмом в обратную дорогу, когда будут завершены дела короля здесь, на севере, а королева и маленький принц достаточно окрепнут, чтобы преодолеть путь до Лондона.
Морис же выполнял поручение короля по возведению быстрого замка в Йорке. Город нужно было восстанавливать. А теперь, справившись с этим заданием и получив разрешение короля, он отправился в Конингбург, чтобы побыть немного с женой. Рыцарь взял её в эту поездку на север, но проводил с ней слишком мало времени. Он продвигался знакомой уже дорогой с небольшим отрядом. На душе было спокойно. Лето закончилось, и ясная тихая осень опускалась на землю, начиная окрашивать яркими цветами стоящие купами деревья и густые кустарники. Солнце ещё грело, но уже не припекало. Даже пыль, казалось, не так щедро осыпает путников, как жарким летом. И вот впереди возникли мощные очертания старинного замка. Как же непохожа эта поездка на ту, первую.
Тогда Морис не замечал дороги. Его сильно оглушили ударом по голове, и почти всю дорогу он был без сознания, только изредка приходя в чувство, но не понимал до конца, что с ним происходит. Очнулся он уже в тёмном и сыром подземелье, где вода скапливалась в углублениях неровного земляного пола, и совершенно свободно разгуливали огромные наглые крысы. Они норовили отнять у него, слабого и беспомощного, да ещё и закованного в цепи, тот жалкий паёк из сухого хлеба, что ему перепадал. Приходилось сражаться со злобными тварями за свою скудную пищу и поедать её как можно быстрее. Здесь было так грязно, сыро и холодно, что, казалось, он не выживет. Потом старая женщина, что приносила ему еду, спустившись однажды в мрачное подземелье, накрыла его плечи толстым и тёплым, хоть и видавшим виды плащом. Стало чуть легче. Затем она стала приносить ему приличную сытную еду, и оставалась с ним, пока он ел, отгоняя толстой палкой жадно рвущихся к миске грызунов. Силы понемногу стали возвращаться к Морису. Но надежды на спасение были очень слабыми, их почти не было. Морис очень тосковал по оставленной на воле жене и горько сожалел, что так и не успел осуществить свои супружеские права. Не повезло.
Рыцарь очень хорошо помнил тот солнечный день, когда его выволокли из мрачного подземелья и потащили куда-то во двор. Он не сразу привык к яркому свету. А когда зрение восстановилось, увидел огромное скопление людей и какое-то страшное сооружение, явно для казни. Осознание близкой и мучительной смерти скрутило внутренности в тугой узел. Умирать не хотелось, но и спастись было невозможно. Весь двор был заполнен саксонскими воинами, между ними люди в богатых одеждах смотрелись как яркие цветы на зелёном лугу. Потом появился барон Конингбургский (ну конечно, кто бы ещё решился на такую наглость, как похищение близкого к королю человека!) и принялся громко вещать, как именно станет предавать его смерти. Тошнота подступила к горлу, дышать стало трудно. Но нужно было держаться и не подавать вида. Он ведь и вправду рыцарь, а значит должен быть готов принять смерть, если так неблагоприятно сложились обстоятельства. И вдруг, как будто с небес, раздался громкий и властный голос Вильгельма. Морис с трудом верил происходящему, думал, у него уже видения начинаются. Но всё оказалось правдой. Вильгельм действительно был рядом, и его солдаты мигом взяли власть в свои руки. Боже, какое же это было облегчение увидеть своих, сбросить проклятые цепи и оказаться свободным. И подумать только, сам Вильгельм пришёл к нему на помощь, сам! Какое счастье, что успел вовремя.
Воспоминания были мрачными. Но действительность радовала. Морис со своим небольшим отрядом въехал во двор и тут же увидел Эльгиту. Она уже бежала ему навстречу, сияя счастливыми глазами, – видно, высмотрела его с крепостной стены. Рыцарь не успел спешиться, просто наклонился с седла, подхватил жену сильными руками, усадил перед собой и крепко обнял, замерев от счастья. Она была такая тёплая, такая мягкая, и пахло от неё замечательно чистотой и свежими травами.
– Я такой пыльный с дороги, – прошептал он ей в макушку, – и наверняка пропахся потом и грязью. Но отпустить тебя не могу, прости. Я так истосковался по тебе, сердце моё.
– Грязь отмывается водой, Морис, – улыбнулась она, сильнее прижимаясь к мужу. – Я тебя искупаю потом, господин мой. Но сейчас у меня тоже нет сил отодвинуться от тебя.
Наконец Морис пришёл в себя, услышав смешки своих воинов, оторвался от жены, спрыгнул на землю и снял с коня её. И отдав своего скакуна в надёжные руки, пошёл за женой в замок. В маленькую комнату, что занимала Эльгита в замке, слуги быстро закатили большую лохань и натаскали горячей воды. Но сразу заняться купанием супруги не смогли. Не сумев сдержать себя, Морис тут же, возле камина торопливо овладел податливым телом жены и только потом нашёл в себе силы опуститься в горячую воду. А ей не было никакого дела до того, что он грязен и весь пропахся своим и конским потом. Это был её любимый мужчина, и она принимала его с радостью в любом виде. Губы её так и растягивались в счастливой улыбке, глаза сверкали как звёзды, пока она отмывала сильное тело мужа. Ополоснув его ведром чистой воды, она вытерла мокрые волосы Мориса и протянула ему большой кусок ткани, в который он обернулся, выбравшись из лохани. Не успела она обсушить руки и сбросить мокрый передник, как муж снова завладел её телом. На этот раз на постели, не торопясь, смакуя каждое мгновенье близости. Он был так нежен, так трепетно и бережно входил в её тело, что в душе Эльгиты проснулось неведомое ранее чувство. Ей захотелось раскрыться перед ним так полно, как никогда раньше, впустить его так глубоко, чтобы два тела действительно слились в одно.
Ознакомительная версия.
