— Вот когда ты научишься выполнять все, что умеет Данди, тогда велю изменить надпись, — отвечал Роберт на все жалобы Кэти.
Фургон с оборудованием вез Лофти, которым управлял Уильям. В наш фургон впрягли Блубелли, и мы скакали на нем по очереди, ибо Блубелли могла управлять даже Кэти. Морис тащил спальный фургон мужчин, и за ними бежали один за другим пони. Сноу и Кей скакали по утрам без узды, но их надежно запрягали после полудня.
— Не всегда же вы с Джеком будете скакать верхом, — объяснил это Роберт, — надо же и вам отдохнуть.
Оказалось, что мне тяжело расставаться с миссис Гривс. Она была первой женщиной, которая тепло относилась ко мне, и в последний вечер я проскользнула к ней в кухню, чтобы попрощаться. В ответ на мое сдержанное «до свидания» она обернулась и протянула мне руки.
Но, скованная моей давнишней нелюбовью к прикосновениям, я отступила назад, и улыбка ушла из ее глаз.
— Благослови тебя Бог, Мери, — сдержанно сказала она, и мне стало стыдно своей холодности.
— Извините, — неловко произнесла я и, шагнув вперед, подставила ей лоб для поцелуя.
Миссис Гривс обняла меня за плечи так нежно, будто я была пугливым жеребенком.
— Береги себя, дорогая, — сказала она. — Если тебе понадобится моя помощь, позови меня, и я приеду к тебе.
Я отступила и посмотрела в ее лицо.
— Как я могу уберечь Данди? — Я требовала ответа, будто она могла дать его.
Но миссис Гривс опустила глаза.
— Никак, — ответила она просто.
За этот день мы проехали очень небольшое расстояние, я думаю, потому, что Роберт хотел посмотреть, как пойдут у нас дела, и испробовать лошадей. Мы обогнули Уорминстер с севера по старой меловой дороге, еще липкой от зимней грязи, которая привела нас к пологой Уорминстерской возвышенности. Далее мы проехали через Уэстбери, маленькую деревушку, в которой мельничиха продала нам свежеиспеченный хлеб. Роберт, разложив на коленях самодельную карту, велел нам не сворачивать на ночлег в Троубридж, о чем мы весьма пожалели, а направил лошадей к виднеющемуся впереди лесу, который на его карте назывался Каслвуд. Мы с Джеком прискакали туда первыми и стали собирать хворост для костра.
— Хорошенько запаситесь дровами, сегодня ночью будет холодно, — скомандовал нам Роберт, возглавлявший вереницу фургонов.
— Мерзнете? — дерзко спросила я.
Он усмехнулся и поплотнее запахнул свой плащ.
— Что ж удивительного, еще не лето, — ответил он.
Мы с Джеком опять взгромоздились на лошадей и отправились подальше, туда, где виднелись густые кусты, которые могли обеспечить нас топливом на всю ночь.
Пока мы, вернувшись, привязывали лошадей, кормили и поили их, Данди, не обращая ни на кого внимания, углубилась в лес. Кэти проводила ее недовольным взглядом и пробормотала так, чтобы слышал Роберт, что эта девица бежит от любой работы, как заяц. Роберт глянул на меня вопросительно, и я посоветовала Кэти придержать язычок и подождать, пока вернется Данди. И действительно, моя сестра вернулась менее чем через час, держа в руке связку из трех крупных форелей.
— Держите-ка, — обратилась она к недоумевающему Роберту. — Я хорошо знаю этот ручей, не раз бывала здесь с отцом и Займой. Здешний сторож совсем стар, а сквайр не беспокоится ни о чем, кроме дичи. Так что рыбу можно ловить безопасно, а к фазану я не прикоснусь, даже если он упадет мертвым к моим ногам.
Затем она выпотрошила форель и хорошо ее вымыла, поджарила на сковородке немного бекона из наших запасов и на этом жиру стала готовить рыбу. Кэти и я вынули хлеб, потом тарелки, ножи, вилки, и к тому времени, когда мужчины управились с лошадьми, обед был готов.
— Черт побери, — вдруг воскликнул Роберт, — я опять забыл соль. — И он виновато нам улыбнулся. — Всегда я что-нибудь забываю. В этот раз я даже заранее составил список, и миссис Гривс упаковала все, что я записал. Но соль я совсем упустил из виду.
— Я могу съездить в Мелкшем завтра после обеда, — предложила Данди, — и купить ее. Кстати, нам нужно еще хлеба и бекона.
— Захвати с собой кого-нибудь из девушек, — согласно кивнул Роберт. — Или Уильяма. Я не хочу, чтобы к вам приставали на улицах. Держите себя как леди и не разгуливайте в одиночку.
Кэти и Данди хихикнули, а я улыбнулась. Роберт опять стал тем веселым человеком, который когда-то следил, как я работаю, сидя на ступеньках своего фургона. На дорогах, работая вместе, нам не было нужды притворяться другими людьми. Мы были одной командой, мы были друзьями.
Наш следующий день оказался образцом всех последующих дней этого турне. Мы встали с рассветом, около пяти или шести часов утра, и поили лошадей. Кей, Сноу и тягловые лошади получали еще и овес, а про пони Роберт сказал, что они и так уже толстые и могут прокормиться на подножном корму. Сам он очень любил ранние подъемы, всегда просыпался первым, а потом, стуча по стенке фургона, будил Данди и меня. Когда мы, одевшись, выходили на свежий утренний воздух, он уже успевал побриться и просил кого-нибудь из нас облить его из ведра холодной водой.
Данди ставила чайник на огонь, а мы с Уильямом приносили растопку. На случай дождей мы всегда держали под фургонами несколько сухих поленьев. Джек никогда не появлялся раньше, чем слышал звяканье оловянных чашек, тогда хмурый и заспанный он вылезал из фургона, закутанный в одеяло, и сразу хватался за чай.
— Ты просто ленивый щенок, — выговаривал ему Роберт, и Джек в смущении улыбался и окунал лицо в горячий пар.
Но еще ленивее Джека оказалась Кэти. Она оставалась в постели до самого последнего момента, и ни бульканье закипающего чайника, ни шипение поджаривающегося бекона не могли заставить ее подняться. И только когда мы начинали укладываться и Роберт стучал в стенку фургона, угрожая оставить ее на дороге, она появлялась в дверях. Ну и зрелище это было! Глаза красные и отекшие, волосы всклокоченные. Роберт мрачнел на глазах от такой картины и посматривал на Джека, надеясь, что сын разделяет его отвращение.
Но он был слеп. Самое важное он упустил. Присущий ему снобизм делал его таким. Данди и Джек, собирающие хворост, Данди и Джек, ушедшие надолго за водой, Данди и Джек, почему-то отставшие от всех и нагоняющие нас, счастливые и раскрасневшиеся, — всего этого Роберт не замечал. Он ожидал чего-то другого — каких-то знаков внимания, заметного всем ухаживания. Он не знал, что эти стадии пройдены долгими зимними вечерами, а сейчас все, в чем они нуждались, было удовлетворение мимолетного желания и похоти. Потом они не искали друг друга.
