— Боже правый! — потрясенно выдохнул Камерон. При одной мысли о том, что он состоял в близких отношениях с подобной особой, ему стало тошно. —А мой ребенок?
— Его она оставила в живых, рассчитывая, вероятно, что ты к ней вернешься, хотя и не могла быть в этом уверена. А когда поняла, что этого не будет, очень на тебя разозлилась. Чтобы тебе досадить, она не окрестила мальчика и никак не назвала его, считая, что, если он умрет, она сможет упрекнуть тебя в том, что твой сын умер некрещеным и безымянным. Так она и заявила священнику.
Эвери замолчала, ожидая, что гнев, кипевший в душе Камерона, выплеснется наружу, однако он, если надо, умел держать себя в руках.
— Подлая сука, — лишь процедил он сквозь зубы и, прищурившись, взглянул на Эвери. — Но ты мне не все сказала.
Эвери кивнула и порадовалась тому, что Джиллиана ободряюще сжала ее руку. Сейчас ей, как никогда, необходима была поддержка.
— Не все. Но остальное не имеет непосредственного отношения к Энни Ситон, хотя в том, что произошло потом, ее тоже можно обвинить. После того как ее казнили, жители деревни отнесли твоего сына в лес и оставили там умирать. — Камерон побледнел, что вовсе не удивило Эвери: история была и вправду ужасная. — Элспет с Кормаком нашли его, принесли домой, окрестили и назвали Аланом.
— В таком случае я потребую отдать его мне, когда буду обменивать тебя с Джиллианой на твоего брата, — холодно заявил Камерон.
Оттого, что он в сотый раз напомнил ей, что она для него лишь пешка в его игре, Эвери захотелось заплакать, но она сдержалась. Нет, не станет она ему показывать, как легко он может ее обидеть. Не доставит ему такого удовольствия. Кроме того, нужно подумать и об Алане. Она должна убедить Камерона в том, что он не может вот так просто забрать ребенка, словно забытую где-то вещь, что Алан еще слишком мал, чтобы его увозили из семьи, к которой он только-только начал привыкать.
— Ты не можешь этого сделать, — заявила она и похолодела, когда он устремил на нее взгляд, полный дикой ярости.
— Он мой сын! — прорычал Камерон и, допив вино, швырнул кубок через всю палатку в тщетной попытке усмирить свой гнев. — В отличие от суки, родившей его, ты не имеешь ни малейшего права решать его судьбу. И я не позволю какой-то посторонней женщине использовать моего ребенка, мою собственную плоть и кровь, в своих интересах, как какую-то безделушку. Я заберу у нее своего сына.
— Нет, не заберешь! — отрезала Эвери, закипая. — Попытайся подумать еще кое о чем, помимо своей дурацкой уязвленной гордости и обиды. Алан еще совсем маленький. К тому времени, когда ты вернешься в Шотландию, он будет жить с Элспет и ее семьей. Они — его единственная семья, и другой он не знает.
— Я его семья!
— Да, но он слишком мал, чтобы понять это. Ты не можешь ворваться в его жизнь и заявить на него свои права, совсем не думая о нем.
— А с чего это твоей кузине вздумалось пригреть у себя моего ублюдка?
— Ты оскорбляешь и ее, и нас подобным вопросом! Думаешь, ей нужен твой незаконнорожденный ребенок? У нее уже есть незаконнорожденный ребенок мужа и собственная маленькая дочка. А твоего мальчика она взяла по доброте душевной, равно как и ее муж. Если бы отец Алана никогда не нашелся, они бы воспитали его и любили, как родного сына. Однако они знают, что у ребенка где-то есть отец, которому не сказали о рождении сына, и они понимают, что он может объявиться и захотеть забрать его себе. Они не позволят тебе отнять его у них, единственных родных, каких он знает. Они считают, что ты должен понять, что тем самым нанесешь ребенку душевную травму. В таком деле нельзя торопиться.
— И, естественно, они не знают, что держат в руках отличное средство против меня, когда я буду пытаться заставить твоего брата жениться на моей сестре, — насмешливо бросил Камерон. — Ты что, считаешь меня идиотом?
— В данный момент — да.
Одарив ее яростным взглядом, Камерон выскочил из палатки. Вздохнув, Эвери откинулась на подушки. Джиллиана пребывала в глубокой задумчивости, и Эвери решила воспользоваться ее молчанием, чтобы привести в порядок мысли. Она была обижена и сердита на Камерона, ведь он оскорбил ее в лучших чувствах. Все его поведение было оскорбительно. Хотя Эвери и подозревала, что ее рассказ всколыхнет в нем застарелые недобрые чувства — горечь, недоверие и злость, — она не ожидала, что они коснутся и ее. Она думала, что доказала ему свою преданность и любовь, а получается, она себя обманывала. Стоило ему услышать о предательстве своей бывшей любовницы, он и на нее стал смотреть с подозрением. То, что он даже на секунду мог вообразить себе, что она способна использовать против него его сына, доказывало, что он не испытывает к ней никаких чувств, кроме вожделения. А вожделение, печально подумала Эвери, очень скоро может смениться безразличием.
— Чем дальше, тем веселее, — пробормотала она, когда в палатку ворвался разъяренный Лерган и зло уставился на нее.
— Что, черт подери, вы сделали с Камероном? — набросился он на Эвери. — Он выскочил от вас так, словно за ним гонится тысяча чертей.
— Расскажи ему, Джиллиана, — попросила Эвери. — Мне хочется немного полежать и подумать.
Эвери молча наблюдала за Лерганом, пока Джиллиана пересказывала ему содержание разговора с Камероном. Тот слушал, и на его простодушном лице отражалось все большее изумление. Когда девочка закончила свой рассказ, Лерган взъерошил рукой волосы и витиевато выругался.
— Эта чертова сука его даже из могилы достала! — прорычал он.
— А он ее любил? — спросила Эвери.
— Нет. Разве что чуть-чуть. Не больше, чем мужчина обычно любит красивую, искушенную любовницу.
— И он содержал ее, рассчитывая, что она будет ему верна, а она выставила его дураком?
Лерган кивнул:
— Когда он застал ее в постели с другим вскоре после того, как от нее ушел, разразился скандал, во время которого эта дрянь с удовольствием поведала ему о том, как он ошибался, веря ей. Она не только переспала со всеми мужчинами в округе, но и с несколькими его друзьями, и всем им рассказывала, какой он доверчивый идиот. Еще она сказала ему, что наврала, будто не может иметь детей, и, родив от него, избавилась от младенца. Тогда Камерон ей не поверил, но сейчас… — Лерган покачал головой. — Не удивлюсь, если один из новорожденных, обнаруженных в саду этой суки, его ребенок. Думаю, когда он после вашего рассказа понял, какой стерве удалось его одурачить, ему захотелось повеситься. Мало того, что она ему изменила, она еще убивала собственных детей и делала это холодно и безжалостно.
— Это верно, — кивнула Джиллиана. — Наверное, его мутит при одной мысли о том, что он спал с такой женщиной.
