Ознакомительная версия.
– Надеюсь, нет.
– Правда? – Это замечание стало самым откровенным за все время. Однако за ним ничего не последовало, и они снова вернулись к книгам.
Несмотря на свою нелюбовь к Бирмингему, Мерседес обрадовалась, что сегодня ехать в карете пришлось недолго. Все это время они провели в неловкой тишине. Вскоре после полудня карета остановилась в центре города возле нового элегантного отеля. Мерседес с радостью спустилась на землю.
– Он приятно отличается от убогих провинциальных гостиниц. Как ты считаешь?
Роскошь всегда нравилась отцу. Он взял ее под руку и повел внутрь, довольный тем, что выбрал такое удачное место. И Мерседес видела почему. Вестибюль украшали большие хрустальные канделябры. По обеим сторонам разместились две изогнутые лестницы, заканчивающиеся просторными лестничными площадками, ведущими на верхние этажи. С одной стороны до Мерседес донесся звон серебра по фарфору. Отельный ресторан. Вокруг них сновала хорошо и модно одетая публика. В этом отеле останавливались важные персоны, и ее отцу, помимо всего прочего, нравилось чувствовать себя важной персоной.
В комнатах их ждали те же признаки роскоши, что и внизу. В спальне Мерседес стояла широкая кровать, из окна открывался вид на всю улицу. Вдали, всего в нескольких улицах от отеля, поблескивал торговый пассаж. Стук в дверь отвлек Мерседес от созерцания вида из окна. Может быть, это Гриир пришел извиниться. За что? В Лондоне все станет сложнее. Не стоит сожалеть об этом, хотя и говорить жестоко. Никому не нравится, когда их называют людьми второго сорта. Невысказанная правда не делала их лжецами. Однако за дверью стоял не Гриир. Сердце Мерседес немного упало, когда она увидела отца.
– Тебе нравится комната? – спросил он. Его спальня и комната Гриира находились напротив на другой стороне коридора.
– Очень мило. – Мерседес улыбнулась, но отец был слишком проницателен, чтобы обмануться.
– О чем ты думаешь? Только не говори, что тебя беспокоит то, о чем даже не стоит вспоминать. – Он потрепал ее за подбородок. – С тех пор прошло столько времени. Тебя это больше не касается. Люс Тэлмедж больше не сможет тебя обидеть.
А что, если это произойдет снова? Слова едва не сорвались с ее губ. Что, если она влюбится в Гриира? Мерседес не могла сказать ему это, отец ответил бы: «Вот и хорошо. Это поможет нам удержать его, пока он нам нужен» – или сделал что-нибудь в высшей степени глупое, например благословил их. В конце концов, он всегда мечтал, чтобы она сделала подобную партию. Отец любил ее, но это совсем не означало, что он понимал ее, хотя был в этом убежден. В такие моменты Мерседес начинала сожалеть, что у нее нет матери. Возможно, та нашла бы нужные слова. Впрочем, это глупо. Ей двадцать три года, слишком много, чтобы нуждаться в матери. Возможно, подруга могла бы помочь? Ей очень не хватало Элизы Саттон. В Бате они сильно сблизились и обнаружили много общего в том, как они росли, будучи любимицами своих отцов.
– Я знаю. – Она кивнула, понимая, что такой ответ порадует отца.
– Хорошо. – Он достал из внутреннего кармана кошелек, набитый деньгами, и вытащил несколько банкнот. – Пассаж здесь очень хорош. Можешь сходить туда. Уверен, капитан с удовольствием тебя проводит. Я не хочу, чтобы ты ходила одна в незнакомом городе. После пяти придешь в бильярдную. Адрес на карточке. Это мужской клуб, где играют по абонементам, но тебя туда пустят. Скажи, чтобы капитан внес за себя плату. – Отец подмигнул, и Мерседес поняла, чего он хочет.
– С тех пор как мы приехали в Бат, ты много играешь. – Несмотря на увлеченность Грииром, она не могла не заметить это. Конечно, дома отец тоже играл, но для себя. Даже в своем клубе играл очень редко. А в Бате начал играть каждую ночь и после отъезда оттуда уходил почти каждый вечер, даже когда отпускал Гриира.
Отец слегка улыбнулся:
– Я не так уж стар, Мерседес. Человек имеет право получать удовольствия. Кто сказал, что я не могу сыграть, если захочу? Мне надо поддерживать свои навыки в форме.
Верно. Отец красивый мужчина под пятьдесят, с темными волосами, едва тронутыми сединой, и цепкими серыми глазами. Среднего роста, стройный, он по-прежнему смотрелся у бильярдного стола весьма внушительно. Никто не мог сомневаться в его умении обходиться с кием. Он хорошо одевался и имел приятные манеры. Бывали случаи, когда один его вид приводил в смущение тех, кто хотел с ним поспорить. Что могло помешать ему играть? Однако это было нев его характере, и Мерседес не могла отделаться от подозрения, что за этим скрывалось что-то еще. Возможно, в последнее время не только она одна вела двойную жизнь.
– Развлекайся. Я скажу капитану, чтобы он ждал тебя внизу через полчаса.
Он закрыл за собой дверь, Мерседес занялась переодеванием. Нужно было подобрать что-то подходящее для прогулки по пассажу, а позже для того, чтобы по участвовать в маленьком представлении, которое затевал отец, возможно даже, для того, чтобы привлечь внимание лордакапитана Бэррингтона, беспокоившегося о том, что ждет его в Лондоне.
Боже! Эта женщина знает, как носить платье! Гриир смотрел, как Мерседес спускается по лестнице. Сегодня она надела платье из серого узорчатого шелка с облегающим лифом, отороченным по вырезу полоской белоснежного кружева. Единственным украшением платья был скромный букетик на поясе. Платье, видимо, задумывалось как нечто сдержанное и милое, но на Мерседес выглядело откровенно и недвусмысленно, приглашая к греху. Гриир уже представлял себе, как снимает его, как вдруг вспомнил, что она на него рассердилась. Ну, может быть, не слишком сильно. Он заметил, что она надела на шею амулет-звездочку на серой ленте.
И все же Гриир жалел, что не придержал язык, говоря про Лондон. Мерседес оказалась гораздо более чувствительна к этому, чем он думал. Он привык к тому, что она задирала нос в ответ на светские условности, и не ожидал, что она воспримет все так близко к сердцу. Ее молчание красноречивей любых слов.
Гриир подошел к лестнице и подал ей руку.
– Ты выглядишь прелестно, впрочем, как и всегда.
Он гордился тем, что идет рядом с ней. От него не укрылись взгляды, которые украдкой бросали в их сторону и мужчины, и женщины. Гриир не впервые задумался над тем, как отнеслась бы к Мерседес его семья. Сестры стали бы обожать ее. Он уже видел, как они пристают к ней с просьбой посоветовать фасон платья. Брат сначала вел бы себя сдержанно, но она бы быстро покорила его. Эндрю никогда не мог устоять перед красивым личиком. А отец? А мать? Трудно сказать. Мать повела бы себя как любезная хозяйка, не сказала бы ничего откровенно враждебного, если бы это зависело только от нее. Зато вот отец пришел бы в смятение.
Ознакомительная версия.
