Поговорив с Олбериком, Адам стремительно поднялся в зал, надеясь застигнуть Джиллиан и Катберта врасплох и заметить какой-нибудь предостерегающий взгляд или слово. Однако ему пришлось признать, что его появление доставило удовольствие им обоим. Катберт, естественно, ничего не сказал, только поклонился и, прежде чем уйти, улыбнулся и вытер лоб. Джиллиан выступила вперед, протянув руку. Глаза ее сияли.
– Как вы добры! Так мило с вашей стороны, что вы приняли Катберта и его людей. Он рассказал мне, как отвергли его люди Людовика. Вы не пожалеете, что взяли его обратно на службу. Он очень честный и верный.
– Я сделал это не ради вас, – сурово произнес Адам. – Я сделал это потому, что он задолжал еще полгода службы, и это избавит меня от необходимости платить деньги, чтобы нанять новых людей на эти полгода.
Джиллиан убрала руку, отвергнутую Адамом, и густо покраснела. Она не знала, что именно рассердило его, но догадывалась, что это не имело отношения к Катберту. Может быть, он стыдился, что поцеловал ее? Джиллиан покосилась на Адама и, заметив, как зарделись щеки у него самого, решила, что его плохое настроение все-таки лучше самодовольной улыбки. Во всяком случае, он не высокомерен и не порицает ее за нескромность. Она сделала реверанс.
– Каковы бы ни были ваши мотивы, милорд, то, что вы сделали, великое благо для Катберта, и я благодарю вас за него, потому что он остался со мной, когда другие бросили меня, – проговорила она. – Теперь я пойду, чтобы не мешать вам, посмотрю, чем занята прислуга…
– Не так быстро, – скомандовал Адам. – Возвращение Катберта решило мою проблему. Мне не придется тратить время на обучение воинов. Вместо того чтобы посылать вашим вассалам и кастелянам извещение о смерти вашего мужа, мы сами поедем к ним и сообщим все на месте.
– Да, милорд, – ответила Джиллиан без малейшего колебания и какой-либо тени сомнения на лице. Ей было совершенно безразлично, останутся ли они сидеть в Тарринге, пока не пустят корни, или отправятся путешествовать по всему свету, лишь бы вместе.
– В Тарринге, однако, останется часть моих людей. Катберт и его отряд отправятся с нами.
– Как вам угодно, милорд. Я уверена, что Катберт сделает все, чтобы угодить вам.
– Вы хотите сказать, что не против того, чтобы он подчинялся мне? – сардонически спросил Адам.
– Ну, конечно, – удивленным тоном произнесла Джиллиан. – Я была бы полной дурой, если бы возражала.
Она имела в виду, что у нее нет никакой власти оспаривать волю Адама. Он же воспринял ее замечание в том смысле, что она была бы дурой, если бы действовала против своих же интересов. Адам был доволен, чувствуя, что она становится более откровенной с ним, хотя предостерегал себя, что эта откровенность может исчезнуть, как только между ними возникнут разногласия.
– Сколько вам нужно времени, чтобы обеспечить солдат провизией? – спросил Адам.
Джиллиан заморгала.
– А сколько людей и на какой срок? – инстинктивно спросила она в ответ, больше ради того, чтобы оттянуть признание, что ей никогда прежде не приходилось заниматься таким делом, и она не представляет, что именно должна сделать, чем потому, что ей действительно нужно было знать, сколько и на какой срок.
– Пятьдесят воинов Катберта и около сотни моих, – прищурившись, ответил Адам, наблюдавший за ней, но ничего не изменилось в ее слегка ошарашенных глазах.
Адам не удивился этому. Он и не думал всерьез, что Джиллиан считала его таким уж дураком, способным отдать себя в ее власть, не взяв с собой никого из своих людей. А ее внешне бессмысленный взгляд, по его мнению, был результатом мысленных подсчетов необходимой провизии. И взгляд этот действительно был связан с умственной работой, но отчаянные усилия мозга Джиллиан едва ли можно было назвать «подсчетами», и они, к сожалению, не приводили ни к какому результату. Ей придется признать свою некомпетентность, думала Джиллиан, и Адам посмеется над ней.
Отчаянно желая отсрочить свое унижение в глазах Адама, Джиллиан сказала:
– Вы должны дать мне немного времени – я посмотрю, какие запасы у нас есть, – потом в голове ее сверкнула искра надежды, и она подняла глаза. – То есть, если вы позволите мне заглянуть туда, милорд.
– Что значит – я позволю? Мы согласились, не так ли, что вы теперь моя подданная, но не пленница. Вы не должны спрашивать моего разрешения заглянуть в собственные амбары.
Путь к спасению оказался перекрыт, и Джиллиан сделала реверанс.
– Тогда я пойду и посмотрю. Надеюсь, что там есть все, что вам нужно, – добавила она.
– Идите и посмотрите, – отрывисто сказал Адам, – и возвращайтесь поскорее. Я буду в конюшне.
Им понадобятся лошади, а тех, что были здесь, увели Саэр и Осберт. Правда, тех лошадей, что были у Саэра, Адам конфисковал, но они оставались в Кемпе и едва ли годились для его нынешней цели.
Они вместе направились к лестнице, но на полпути Джиллиан остановил слуга, доложивший, что прибыл священник. Адам поленился узнать, что здесь понадобилось священнику. Наверняка, подумал он язвительно, Джиллиан хочет исповедаться за горы лжи, которые она нагромоздила. Джиллиан, со своей стороны, поначалу не могла припомнить, что она вызывала священника, но было бы неразумно отталкивать божьего человека, и она решила принять его, не переставая размышлять, как ей скрыть свое невежество от Адама. Затем, когда священник произнес: «Я отец Поль. Будьте благословенны, мадам, за то, что призвали меня вновь на мое место», ее озарило. Катберт должен знать, что нужно человеку в походе, а сама Джиллиан, умея планировать количество еды для обитателей замка, разберется, Сколько чего понадобится целому отряду.
Джиллиан улыбнулась священнику, чье благословение, казалось, совершило маленькое чудо, и лишь потом, когда его слова, наконец, пробились в ее мозг, она вспомнила, что вызвала его составить извещение вассалам. Этот вопрос, правда, был уже снят, но, если отца Поля изгнал Саэр и ему некуда больше податься, его, конечно, следует принять обратно. Она оценивающе оглядела этого маленького, когда-то тучного и краснолицего от избытка положительных эмоций человека. Теперь его ряса была рваной и болталась на нем, как на палке, – знак того, что он переживал трудные для него времена, но качество ткани было не хуже, чем у любого знатного вельможи.
– Я рада приветствовать вас, святой отец, – сказала Джиллиан. – Я недавно в этих местах, и, раз вы были капелланом у лорда Гилберта, у вас есть, что рассказать мне и чему научить.
– Я занимал свое место пятнадцать лет, пока сэр Саэр не вышвырнул меня.
В голосе отца Поля слышалась злая горечь, не слишком совместимая с покорностью воле Божьей, какой должен бы обладать священник, но Джиллиан не осуждала его.
