С наступлением утра пришел доктор Бертон, но не принес успокоения.
— Все именно так, как я и ожидал. Рана сильно инфицирована, но гной выходит, так что нет нужды ее вскрывать.
После завтрака Кейт осталась дежурить у кровати Бретта, но ни лихорадка, ни его беспокойство не уменьшались. Она не хотела покидать его, даже когда подошло время обеда, но Валентина отправила ее в спальню, наказав, чтобы она не выходила оттуда до ужина. Кейт была уверена, что тревога не даст ей заснуть, но, едва коснувшись головой подушки, девушка погрузилась в такой глубокий сон, что ее с трудом растолкали.
Весь вечер Бретт беспокойно метался в кровати, а рана продолжала сочиться гноем. Кейт боялась, что Нэнси снова откажется подниматься среди ночи, но Чарлз сообщил, что кухарка согласилась приготовить столько припарок, сколько потребуется. Все в гостинице понимали, что Бретт борется за жизнь.
Кейт увеличила дозу лекарства, когда беспокойство Бретта усилилось, но, казалось, это не помогло. Он весь горел, и ей приходилось почти постоянно обтирать его губкой. Когда, сменив припарку, они снова попытались дать ему лекарство, он наотрез отказался его принимать. Его беспокойство упорно продолжало расти, и он метался по кровати как безумный. Жар все усиливался, пока его губы не потрескались, а дыхание не стало хриплым и отрывистым.
К пяти часам Кейт почувствовала, что больше не выдержит. Она барабанила в стену, пока не разбудила Чарлза.
— Пошли Марка за доктором, — сказала она, когда он, спотыкаясь, влетел в комнату, заспанный и полураздетый. — Мы должны еще раз попытаться дать ему лекарство. Он так страшно мечется, что либо повредит себе что-нибудь, либо растревожит рану, и она снова начнет кровоточить.
Им пришлось напрячь все силы, чтобы удержать Бретта и влить ему в рот лекарство, но даже тогда половина лекарства растеклась по его подбородку и пролилась на простыни. Это была последняя порция, и им придется ждать до утра, чтобы достать новую. Чарлз посмотрел на мертвенно-бледную, сухую кожу Бретта и испугался, что смерть уже наложила на него свою печать.
Снадобье успокоило Бретта лишь на некоторое время. Он судорожно сопротивлялся попыткам Кейт обтирать его тело. Она послала Чарлза к роднику за холодной водой, но даже это не приносило больному облегчения. А теперь ему к тому же стало трудно дышать.
Доктор появился около шести часов и снял бинты. Рана стала безобразной, но по-прежнему очищалась.
— Я собираюсь прозондировать рану, — напряженно сказал он. — Должно быть, где-то глубоко в ране образовался очаг инфекции. Если нарыв скоро не прорвется, мы его потеряем. — Он открыл сумку и начал выкладывать инструменты. — Мне нужны кипяток, еще две лампы и кто-нибудь, чтобы держать его. Я буду вводить зонд глубоко, и Бретт будет яростно сопротивляться.
Валентина, разбуженная шумом и топотом, вызвалась принести горячую воду, а Кейт с Чарлзом принесли из своих комнат лампы. Пока доктор устанавливал лампы так, чтобы как можно больше света падало на распухшую по краям рану, Кейт щипала корпию для повязки. Доктор велел Чарлзу с Марком встать по краям кровати и держать грудь Бретта, чтобы он как можно меньше дергался.
Сначала доктор осторожно прозондировал отверстие раны, а потом стал вводить зонд все глубже и глубже. С лица Бретта сошли все краски, и он два раза конвульсивно дернулся. Валентина вернулась с водой как раз в тот момент, когда доктор резким толчком ввел зонд глубоко в рану. Бретт внезапно конвульсивно подскочил, так что Чарлз чуть не отлетел в другой конец комнаты, и из глубокого нарыва хлынули кровь и гной, которые заструились по его груди и испачкали простыни.
— Вот это-то я и надеялся обнаружить, — сказал доктор, вынув из сочащейся гноем раны маленький осколок кости и поднеся его к свету. — В течение следующих нескольких дней его состояние будет очень тяжелым, но, думаю, гангрена ему больше не грозит.
Он начал промывать рану.
— Вам надо будет продолжать прикладывать припарки еще некоторое время, но если в рану не попадет новая инфекция, то через пару дней они больше не понадобятся. Сейчас самое главное — следить, чтобы он лежал смирно и чтобы рана была чистой. Его силы на исходе. Я виню себя за то, что не вскрыл рану вчера вечером. Я должен был понять, что возможность общего заражения организма слишком велика, чтобы ее игнорировать. Меня ввело в заблуждение то, что рана была открыта и из нее выделялся гной. — Старик выглядел усталым и подавленным. — Хорошо, что я больше не практикую, — подобная беспечность непростительна. — Он начал мыть и собирать инструменты.
Никто не проронил ни слова. Валентина так и осталась стоять у двери, а Чарлз принялся приводить постель в порядок и устраивать Бретта поудобнее. Тот уже успокоился. Доктор убрал последние инструменты в сумку и закрыл ее.
— После обеда я снова зайду. Обтирайте его холодной водой и не давайте ему двигаться. Валентина, я бы хотел, чтобы кто-нибудь из твоих слуг проводил меня домой.
Мадам Маркюль взяла его за руку и проводила до кареты.
Чарлз закончил убирать комнату и посмотрел на Кейт. Она была бледной как полотно и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Самое трудное позади, мисс Вариен. Теперь он наверняка поправится.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Кейт с трудом добрела до кресла. Она наконец осознала весь ужас происходившего. Ничего не видя перед собой, она нащупала руку Бретта и принялась исступленно целовать его пальцы. Глухие рыдания душили ее, слезы застилали глаза, а сердце мучительно сжималось. Она чуть не потеряла человека, который по какой-то необъяснимой причине стал ей необычайно дорог.
В течение следующих трех дней жар Бретта постепенно спал, кожа снова стала смуглой, а дыхание выровнялось. Припарки отменили, а число простыней, расходуемых на ежедневный ритуал перевязки, уменьшилось до количества, которое Валентина могла созерцать без ужаса в глазах. Несмотря на то что Бретт еще не пришел в сознание, он так быстро шел на поправку, что доктор Бертон больше не видел необходимости в том, чтобы кто-то дежурил возле него всю ночь, поэтому в комнате Бретта установили раскладную кровать, чтобы Чарлз мог спать рядом.
Четвертый день выдался таким солнечным, что после обеда Кейт надела свой тяжелый плащ, завязала под подбородком старый капор, сунула руки в тонкие рукавицы и вышла на прогулку. Ветер по-прежнему был студеным, но после стольких дней, проведенных в комнате больного, было приятно оказаться на свежем воздухе. Она отыскала солнечный уголок в саду рядом с засохшими плетями водосбора и принялась медленно прогуливаться взад и вперед.
