Собравшиеся не знали, как реагировать на выступление Пэдрейка.
— Я думал, что он романист, а не поэт…
— Что это за надгробная речь?
— По-моему, это ужасно, что бы он там ни имел в виду!
— Он просто ненормальный!
Лишь одна Мэгги знала, что это стихи не Пэдрейка, а поэта прошлого века, которые он немного переделал. Чувствовалось, что эта игра с чужими произведениями доставляет ему непонятное удовольствие.
Пэдрейк настоял на том, чтобы поселиться в доме Мэгги со своей семнадцатилетней молодой женой.
— Ведь ты не откажешь своему братику и его хорошенькой женушке в возможности преклонить голову в своем доме. Кроме того, бабушка наверняка оставила этот дом нам обоим. Разве не так?
Неохотно Мэгги объяснила брату, что этот дом Элис Эббот завещала ей, но что он, Пэдрейк, со временем получит дом матери.
— Ага, — улыбнулся Пэдрейк. — Значит, у нас есть еще и мать? Ты знаешь, я был в том доме, через несколько кварталов от этого. Там живет женщина, одетая как русская княгиня. Она сказала мне: «А, Андрей, ты вернулся с войны». — Он так расхохотался, что чуть не упал со стула. — Я, конечно, могу со своей молодой женой пожить и там.
Мэгги понимала, что ее провоцируют, однако не могла не возразить:
— Оставь ее в покое, Пэдрейк. Пусть живет, как хочет. Она достаточно настрадалась!
Он улыбнулся:
— С тобой приятно разговаривать, Мэгги. С тобой, которая украла мое наследство.
— О чем ты, Пэдрейк?
— Ты украла мое первородство, Яков, и за что? За чечевичную похлебку?
— Перестань так со мной разговаривать, Пэдрейк. Я не взяла ничего из того, что принадлежит тебе. Я не хочу ничего твоего. О каком первородстве ты говоришь?
— Моем первородстве Эббота. Об этом доме. Тот, другой дом, где проживает русская княгиня, — это дом О'Конноров. Так как насчет моего права Эббота? У тебя оказались все деньги Эбботов, музей Эббота и дворец Эбботов в Ньюпорте. А я, бедный сирота Пэдрейк, получу лишь деньги О'Коннора. Ничем не примечательные, скучные деньги.
— Деньги — это всего лишь деньги, Пэдрейк. Они не бывают примечательными или непримечательными.
— Но тебе достались все привидения этого дома.
— Что ты хочешь от меня, Пэдрейк? Если хочешь, я отдам тебе половину бабушкиных денег, если для тебя это так важно. Что ты от меня хочешь?
— Я хочу этот дом. Я хочу музей Эббота. Я хочу половину твоего сердца. Разрежь его пополам.
Он остался; он и Сэлли. Мэгги видела, как он издевается над бедняжкой. Он мог заставить ее скрести полы, а сам сидел и бросал критические замечания. Он насмехался над ее акцентом и манерами. Когда на него находило бешенство или же он был пьян, он бил девушку, и Мэгги понимала, что это он бьет ее, Мэгги, мучает ее, Мэгги.
Иногда Пэдрейк начинал ласкать свою жену в присутствии Мэгги, рука его поглаживала грудь Сэлли, ее ноги, лез ей под юбку. Или же он обнажал ее грудь и начинал посасывать ее. Не выдерживая, Мэгги выскакивала из комнаты. Однажды вечером, когда они все трое сидели в гостиной, он уложил жену на пол и попытался овладеть ею прямо на глазах ошеломленной Мэгги. Выбежав из комнаты, она услышала раздающийся вдогонку хохот Пэдрейка.
Затем Сэлли забеременела, и Пэдрейк сказал Мэгги:
— Это дитя нашей с тобой любви: твое и мое дитя.
— Правда? — с некоторым испугом спросила Мэгги. — А Сэлли? Как насчет Сэлли? — Она стала бояться за жизнь Сэлли.
Однажды Мэгги проснулась и обнаружила, что они уехали. Через несколько месяцев она получила извещение из Труро на мысе Код. В семье Пэдрейка и Сэлли О'Коннор родилась дочь Мейв. Спустя несколько дней с почтой пришла вырезка из «Кейп-Код таймс», некролог, в котором сообщалось, что Сэлли Фланаган О'Коннор скончалась через несколько часов после того, как родила своему мужу известному писателю Пэдрейку О'Коннору дочь. Была отслужена скромная панихида.
Мэгги проплакала всю ночь. Это был скорее вой — получеловеческий, полуживотный. Она оплакивала Сэлли и свою новорожденную племянницу Мейв. Утром она успокоилась. Ее слезы не могли помочь бедняжке Сэлли, приехавшей сюда из ирландской глуши. Теперь оставались лишь Пэдрейк и его дочь Мейв. Мэгги знала, что ей надо делать.
Двенадцать лет Мэгги ждала, когда ее позовут. Она знала, что придет день, когда Мейв в отчаянии позовет ее на помощь. И она была готова к этому. Даже беременность Мейв не так уж ее и удивила. Необходимо было только как-то решить вопрос с этой беременностью. Мэгги в своих молитвах просила наставить ее и подсказать правильное решение. Кровосмешение было омерзительным грехом. Плод этого греха может быть еще более омерзительным. Может быть, надо сделать аборт? Ей придется найти врача, который бы согласился выполнить эту операцию. И даже если ей и удастся это сделать, будет ли она права, прервав нерожденную жизнь, потому что ребенок может иметь какие-либо уродства? А как быть с учением Господа? Может ли она подвергнуть себя гневу Божьему? А чувства Мейв? Она была еще ребенком и искала у Мэгги спасения. Как она будет чувствовать себя, когда вырастет и поймет все, что с ней произошло? Но Мейв была уже на четвертом месяце беременности. Ведь аборт при таком сроке может быть очень опасным! В конце концов Мэгги решила обойтись без аборта.
Приняв это решение, Мэгги стала разрабатывать план действий. Мейв родит ребенка здесь, в этом доме, и сразу же ребенка отправят в детский приемник. Мэгги не знала, сможет ли она отдать ребенка на усыновление, поскольку было слишком мало шансов, что ребенок родится нормальным. Она купила дом в Нью-Йорке, поскольку в Бостоне об этом не могло быть и речи, и спешно организовала там приют для детей с отклонениями.
Тем временем ей нужно было подготовить Мейв к тяжелым испытаниям, которые станут и ее испытаниями тоже. Все это предстоит провести в полной секретности. Кроме Мэгги, только ее горничная Кэтрин знала, что Мейв в Бостоне. Кэтрин совсем недавно приехала в Америку, и в Корке у нее остался возлюбленный. Мэгги подарила девушке приданое, огромную сумму денег, которую девушка бы и в жизни не заработала, и отправила ее обратно в Ирландию. Теперь только одна Мэгги знала, что Мейв О'Коннор двенадцати с небольшим лет живет в доме на площади и ждет ребенка. Только Мейв и Мэгги и, возможно, Пэдрейк. Мэгги догадывалась, что Пэдрейк знает, где может находиться Мейв. Но знает ли он, почему она сбежала?
Она тщательно зарядила ружье, которое кто-то из Эбботов привез из Геттисберга, и стала ожидать приезда Пэдрейка. Она знала, что отнять у другого жизнь было смертным грехом, но Мэгги была готова встретиться с Создателем и, если необходимо, объяснить Ему ситуацию. У нее не было сомнений. Самым трудным был лишь вопрос: как можно отнять жизнь у того, кого так сильно любишь?
