– Что вам угодно? – осведомился он резко, осмотрев ее с ног до головы. – Нам здесь не нужны филантропы, пытающиеся обратить девушек на путь истинный. Лучше убирайтесь откуда пришли!
– Уверяю вас, я здесь вовсе не для того, чтобы читать кому-то проповеди. Я только хотела бы поговорить с… хозяйкой «Фламинго».
– Ее сейчас нет. – Он постепенно оттеснял ее к двери.
– Тогда я подожду ее здесь, – ответила Элис, несмотря на то, что ей совсем не улыбалась мысль находиться рядом с этим типом. Не то чтобы он внушал ей опасения, но от него так и разило каким-то лосьоном после бритья с резким запахом. Или дамскими духами?
– Ждать здесь не разрешена.
– У вас есть свод правил, где это записано?
Мужчина уставился на нее, прищурив глаза:
– Вы что, хотите пошутить надо мной, леди?
– У меня и в мыслях не было шутить над вами. Но, как адвокат Лукаса Хоторна, я считаю своим долгом переговорить с хозяйкой этого заведения…
– Вы та самая женщина-адвокат? – Грубоватые черты лица ее собеседника немного смягчились, на губах появилось некое подобие улыбки. – Что же вы мне раньше об этом не сказали?
Он чуть ли не силой снова втащил ее в вестибюль.
– Мэй! – рявкнул он так, что у Элис чуть не лопнули барабанные перепонки. – Здесь адвокат Лукаса.
На верхней ступеньке лестницы показалась какая-то женщина с пышными формами и самыми густыми волосами, какие когда-либо приходилось видеть Элис. Девушка выдавила из себя улыбку:
– Да, мое имя – Элис Кендалл. Насколько я понимаю, вы распоряжаетесь в этом заведении.
– Распоряжаюсь и владею, – последовал ответ.
– Что ж, тем лучше. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Вы объявились как раз вовремя, – проворчала в ответ женщина.
«Еще один критик!»
Женщина по имени Мэй спустилась по лестнице. Лишь когда она остановилась в нескольких дюймах от Элис, последняя смогла наконец рассмотреть ее лицо. Благодаря тяжелым бархатным портьерам, закрывающим окна, и тусклому свету газовых ламп все вокруг казалось подернутым слабой туманной дымкой, которая рассеивалась, лишь если подойти к тому или иному предмету на близкое расстояние – вне всякого сомнения, намеренно созданный эффект. Впрочем, эта содержательница публичного дома вряд ли нуждалась в подобных ухищрениях. Мэй оказалась красивой женщиной – довольно высокой, скорее приятно округлой, чем полной, с безупречно чистой кожей.
– Мисс…
– Мэй, просто Мэй.
– Хорошо, пусть будет Мэй. Мне нужно задать вам несколько вопросов о Люсиль Руж и той ночи, когда она была убита.
Мэй отняла от своей полной груди носовой платок и поднесла тонкую батистовую ткань к глазам. У Элис промелькнула мысль, что у этой мадам манеры были едва ли не лучше, чем у нее самой.
– Бедная, бедная Люсиль. Такая прелестная девушка. И она как раз начала пользоваться большим успехом после того, как мы перекрасили ей волосы.
– Волосы?
– Да. Прежде они у нее были совсем бесцветными, так что дела ее шли неважно. Но как только мы сделали из нее блондинку, вроде вас, она тотчас же стала нравиться мужчинам. – Подойдя к Элис поближе, Мэй взяла в руки длинную прядь ее волос. – И как только вы добились того, что они выглядят совсем как настоящие?
Элис раскрыла рот от изумления и смущенно высвободила свои волосы из ее пальцев.
– Они и есть настоящие.
Мужчина у порога насмешливо фыркнул.
– Это правда! Хотя это сейчас не имеет значения. Не могли бы вы рассказать мне побольше о Люсиль? Кто были ее друзья? Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно того, кто мог ее убить?
– Только не Лукас Хоторн, могу вас заверить, – заявила Мэй твердо. – Что же до друзей, то Люсиль предпочитала держаться особняком.
– Почему?
– Отчасти потому, что она просто была такой от природы. И отчасти потому, что она единственная из моих девушек проживала вне стен «Фламинго».
– Что вы имеете в виду?
– Все остальные мои девушки живут здесь. Я сама забочусь о них. Но Люсиль явилась ко мне десять месяцев назад, умоляя дать ей работу. Ее квартира находилась тут неподалеку, и она не могла больше зарабатывать себе на хлеб, убираясь в богатых домах. – Мэй пожала плечами. – Можете называть меня мягкотелой, но мне почему-то стало ее жаль. Я дала ей работу и даже позволила остаться под своей собственной крышей. Отсюда до ее дома не более одного квартала пути.
– И кто был последним мужчиной, с которым она жила?
Мэй изумленно взглянула на Элис:
– Боюсь, я не смогу вспомнить.
– Не можете или не хотите?
Коротышка у порога хихикнул. Мэй сердито сверкнула на него глазами.
– Это не имеет значения. Все равно другого ответа вы не получите.
– Я собиралась задать этому человеку несколько вопросов, только и всего.
– Если я предам огласке имена тех, кто сюда наведывается, моему заведению очень скоро придет конец. Извините, милочка, но никаких имен.
– Я могу добиться, чтобы вас вызвали в суд.
– Что ж, вызывайте. Но неужели вы хотя бы на минуту можете допустить, что я стану обсуждать на публике то, что происходит в стенах «Фламинго»? И неужели вы думаете, что хоть один из тех людей, которые здесь бывают, согласится признать это перед судом?
Элис покинула «Фламинго» несколькими минутами спустя, недовольно ворча что-то себе под нос. Следующей в ее списке стояла Тони Грин, свидетельница. Дом ее располагался почти по соседству с «Фламинго», однако когда Элис постучала в дверь, ей объяснили довольно грубо, что Тони проживает в небольшом флигеле на заднем дворе. Когда же она попросила разрешения пройти через подъезд, ей ответили категорическим отказом. Поэтому Элис пришлось обогнуть дом, чтобы попасть туда через черный ход, и она сама не заметила, как снова оказалась в том же самом переулке, где была убита Люсиль. К этому времени солнце позднего лета уже почти закатилось за горизонт, и Элис невольно зябко поежилась от вечерней прохлады. Вряд ли что-нибудь могло принести ей в этот момент большее облегчение, чем появившиеся фонарщики, которые поспешно взбирались вверх по приставным лестницам, чтобы зажечь газовые фонари. Несмотря на освещение, переулок показался Элис на удивление темным. Скорее бы покинуть это зловещее место! Но сначала она должна переговорить с Тони Грин.
Элис постучала в деревянную дверь, выходившую в переулок – сначала один раз, затем другой. Наконец дверь приоткрылась, и показалась молодая женщина, явно до смерти перепуганная.
– Что вам угодно? – спросила она с подозрением в голосе.
– Вы Тони Грин?
– Да. А вы кто такая?
– Я Элис Кендалл, адвокат Лукаса Хоторна.
Женщина с озадаченным видом молча стояла на пороге.
