Раздался стук, и из гостиной заспешила Бесс, чтобы открыть дверь.
Лидия восстановила равновесие и заторопилась за возбужденной собакой.
– Сьюзен, к ноге, – закричала она. Бесполезно.
Отпихивая горничную, мастифиха подняла у двери шум. Бесс пошатнулась и схватилась за дверную ручку. Дверь распахнулась, Сьюзен выскочила, отшвырнув Бесс в сторону, и прыгнула на стоявшего на крыльце мужчину. Лидия увидела, как тот пошатнулся под весом мастифихи за мгновение до того, как собственная нога Лидии обо что-то запнулась.
Лидия повалилась вперед, и, падая головой вниз, заметила отскочившую в сторону деревянную утку. За мгновение до того, как она очутилась на земле, ее резко дернули и прижали к большому твердому торсу.
– Чума вас забери, что ж вы даже не смотрите под ноги? – над ее закружившейся головой произнес ругательство такой знакомый голос.
Лидия подняла голову и уставилась прямо… в смеющиеся зеленые глаза герцога Эйнсвуда.
Четверть часа спустя Лидия уже сидела в своем кабинете, наблюдая, как его светлость пристально рассматривает книги и мебель словно оценщик, пришедший описать имущество за долги. Между тем, Трент – а именно его безуспешно пыталась сбить с ног Сьюзен – вместе с Тамсин и Сьюзен отправились на Сохо-сквер, поскольку Эйнсвуд уговорил их прогуляться.
– Ах, «Жизнь в Лондоне» мистера Пирса Игана [6], – произнес герцог, беря с полки книгу. – Одна из моих любимых. Это отсюда вы почерпнули свои познания в боксе, как удобней бить по башке?
– Мне скорее хочется почерпнуть, зачем вы проникли в мой дом, – холодно промолвила она. – Я ведь предупредила, что заберу вас в девять часов вечера. Вы хотите, чтобы весь мир был осведомлен, что мы знакомы?
– Весь мир уже понял это месяц назад на Винегар-Ярде. Мир являлся свидетелем нашей первой встречи. – Он не отрывал взгляда от книги. – Честно говоря, вам следовало бы взять Крукшенка своим иллюстратором [7]. Пурвис слишком подражает Хогарту[8]. Вам требуются озорные приемы Крукшенка.
– Я хочу понять, что все это значит: вы тут расхаживаете и хозяйничаете, как у себя дома, и Трента притащили с собой.
– Мне нужно было убрать с дороги мисс Прайс, вот я и привел его с собой, – пояснил он, переворачивая страницу. – Я-то думал, что это очевидно. Он займет ее выяснением тайны Карла Второго и тем самым убережет от размышлений по поводу моего неожиданного прибытия.
– Вы могли бы достигнуть той же цели, совсем не появляясь здесь, – отпустила колкость Лидия.
Эйнсвуд закрыл книгу и вернул на полку. Затем прошелся по Лидии взглядом, медленно с головы до пят. Лидия ощутила в затылке горячие мурашки, которые поползли во все стороны. Ее взгляд скользнул по его рукам. И вновь ее пронзило сильное желание, пробужденное прошлой ночью его объятиями, и она вынуждена была попятиться и занять руки уборкой на столе, чтобы не дать им потянуться к Эйнсвуду.
Хотелось бы ей, чтобы в пору ее девичества у нее имелся маломальский опыт подростковой влюбленности. Тогда бы она познакомилась с подобными чувствами и научилась их обуздывать, как сумела справиться со многими другими.
– Я попросил Трента пригласить мисс Прайс сегодня вечером в театр, – сообщил он.
Сие заявление встряхнуло Лидию и вернуло к делу. Трент. Тамсин. В театре. Вместе. Она вынудила себя задуматься. У нее должны найтись возражения.
– Джейнза не будет в наличии, чтобы обобрать Трента в бильярд, – продолжил Эйнсвуд, отвлекая ее. – И предоставить Трента самому себе я не могу. Я было подумывал вовлечь его в наши тайные делишки…
– В наши…
– …но от мысли заполучить умение оказывать помощь, присущее исключительно Тренту, как спотыкание, разбивание вещей, натыкание на двери, ножи и пули, у меня волосы дыбом встают.
– Если с ним столько хлопот, то какого черта вы его привечаете? – спросила Лидия, пытаясь при этом выбросить те нелепые красочные образы Эйнсвуда из головы и вернуться на праведный путь.
– Он меня развлекает.
Эйнсвуд отправился к камину. Поскольку кабинет был крошечным, идти пришлось недолго. Впрочем, и этого оказалось более чем довольно, чтобы выставить напоказ легкую атлетическую грацию, с которой он двигался, и ладное изящество, с которым одежда облегала его мускулистое тело.
Будь он просто красив, она бы cмогла смотреть на него отстраненно, Лидия была в этом уверена. Все дело в совершенных размерах и мощи его тела, которые она находила… интересными. Ее словно обухом по голове ударили, когда она осознала, какой он сильный и как легко управляется с ее весом. Накануне он без малейшего напряжения нес ее на руках, отчего она почувствовала себя обычной маленькой девочкой.
Таковой она себя никогда не ощущала, даже когда была девочкой.
А сейчас он точно также заставлял ее чувствовать себя глупышкой, словно ослепленную любовью школьницу. Она только надеялась, что внешне не выглядит такой идиоткой, каковой себя чувствовала. Лидия отвела прочь взгляд и уставилась на свои руки.
– Не надо быть такой несговорчивой.
Бархатный голос снова обратил ее внимание на Эйсвуда.
Герцог устроил локоть на каминной полке, подпер рукой подбородок и пристально смотрел на нее.
– Я сказал ему, что вы попросили меня помочь вам в одном трудном деле весьма личного характера, – продолжил он. – И предложил ему сводить мисс Прайс в театр, чтобы «усыпить подозрения». Он не поинтересовался, какие такие подозрения нужно усыпить или осведомился, почему поход в театр усыпит их. – В его зеленых глазах заплясали чертики. – Но впрочем, человек, который может представить девушку, выбирающейся из каменной темницы с помощью заточенной ложки, может вообразить что угодно. Посему я с этим и оставил его.
– С помощью ложки? – повторила она, моргая. – Из темницы?
– Миранда из «Розы Фив», – уточнил герцог. – Вот так она должна спастись, как верит Трент.
Лидия мгновенно очнулась от тумана, словно ее стукнули. Черти проклятые. Она поспешно осмотрела стол. Впрочем, нет, рукопись она не оставила. Или если оставила, то Тамсин, должно быть, ее прибрала куда-то. Посвятить ее в эту тайну значило оказать доверие, не говоря уже о том, что это оказалось легче, чем использовать всяческие увертки и отговорки для столь прыткой и проницательной молодой женщины в этом доме.
Тамсин также убрала прочь «Ежегодную хронику» и книгу пэров. Но заметки Лидии и фамильное древо Мэллори, которое она начала рисовать, лежали прямо посередине стола. Она как бы случайно запихнула их под экземпляр «Эдинборо ревью».
