— Но я уверен, мы ее найдем, — быстро сказал Николас. — Она всего лишь ребенок. Ну куда она могла пойти? Нет никакого сомнения, что, проголодавшись, она вернется.
Нет, даже если она будет умирать от голода, подумал мрачно Кадар. Господи, ну почему он не зашел к ней прошлым вечером, когда сделка завершилась? Но, с другой стороны, что хорошего могло бы из этого выйти, если он не мог поговорить с ней, чтобы их не подслушала эта жуткая баба, постоянно вертевшаяся рядом.
— Когда она сбежала?
— Этой ночью. — Николас нахмурился. — Видимо, она взобралась по садовой стене. Никто из стражи ее не видел.
Значит, у нее в запасе оказалось несколько часов, чтобы спрятаться где-то в городе.
— Она выросла под моей крышей и ничего не знает о том, что творится за стенами дома. Доверьтесь мне, она прибежит назад через несколько дней. — Николас помолчал. — Но вы понимаете, что сделка есть сделка. Она теперь — ваша собственность. Я за нее не отвечаю.
— Вы хотите сказать, что не вернете мне мое золото?
Николас постарался ответить уклончиво.
— Она больше не принадлежит мне.
Да, негодяй в самом деле заслуживал того, чтобы перерезать ему глотку. Но Кадару придется сдержать себя и оставить ему жизнь, на случай, если Селин все же вернется к нему.
— Вы отложите ваше отплытие, пока не найдете ее?
— Мне ничего другого не остается. Вы ведь сами прекрасно знаете, что она слишком ценна, чтобы бросить ее здесь.
— Не так уж ценна, — сказал Николас. — Возможно, судьба наказала вас за то, что вы лишили меня ее услуг.
Не отнял у него дочь, а забрал рабыню, которая служила ему. Для Кадара этого оказалось достаточно. Он повернулся и зашагал к двери.
— Я буду посылать к вам каждый день слугу, чтобы справляться, не появилась ли она у вас.
Он помедлил, выйдя за ворота дома Николаса. С чего начать? Он не представлял Константинополя. Впрочем, Селин, если верить Николасу, тоже ничего о нем не знала. От этой мысли ему стало очень неуютно. Все города одинаковы, они кишат хищниками, собравшимися со всего мира, готовыми сожрать невинных и неосторожных.
Ему остается только надеяться, что он сможет обнаружить Селин прежде, чем ее найдут хищники.
Дандрагон.
— Я прав. Женские мозги не приспособлены для игры в шахматы, — сказал Вэр, глядя вниз, на лежащую перед ним шахматную доску. — Мне доставляет удовольствие брать над вами верх в этой игре.
— И поэтому вы настаиваете на том, чтобы я играла с вами после ужина каждый вечер? — спросила Tea.
— Нет, у меня есть другие причины.
— Какие?
— Не хотите ли сыграть еще партию?
— Какие причины?
Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся ей.
Он не собирался говорить ей. Эти сводящие с ума мгновения, когда ему приходилось сдерживаться, все еще не оставляли его, но последнее время повторялись реже.
— Что ж, тогда я больше не стану играть с вами. — Она оттолкнула кресло и уставилась на огонь. — И я могла бы выиграть, если бы шахматы что-то для меня значили.
— Я знаю, вы можете. — И когда она выразительно взглянула на него, он быстро поправился: — По крайней мере иногда.
Она усмехнулась.
— Часто. Ваше внимание порой отключается, и вы становитесь очень рассеянным.
— В самом деле? Значит, мне необходимо избавиться от этого недостатка. Рассеянность может стоить жизни солдату.
— Но не здесь.
— Нет, не здесь.
В комнате, освещенной огнем камина, повисла тишина, но в этой тишине не было напряженности, только покой и уют. Могла ли предположить она, что ей когда-нибудь будет так хорошо и уютно в присутствии грозного Вэра из Дандрагона, размышляла она.
— Не пора ли Кадару уже вернуться с Селин?
— Думаю, уже скоро. Возможно, у него возникли трудности с Николасом, может, он не хотел уступить вашу сестру.
Искра беспокойства прожгла мир, царивший в ее сердце в эту минуту.
— Но он сумеет добиться успеха?
— Кадар может быть более изворотлив и терпелив, чем сам Саладин. Если у него не получится одним способом, он найдет другой и третий. Он привезет ее.
— А что, если нет?
— Так или иначе, она будет с вами. Я сам поеду за ней. — Он мрачно улыбнулся. — Но мои способы не столь цивилизованны, как Кадара. Я могу оставить вас сиротой.
Ее глаза раскрылись от страха.
— Вы шутите.
— Мы ведь уже с вами установили, что я очень редко шучу. — Он пожал плечами. — Поэтому будем надеяться, что Кадар добьется успеха.
— Вам очень опасно предпринимать такое далекое путешествие.
— Опасность подстерегает меня всюду, как только я выезжаю из Дандрагона. Угроза быть убитым в Константинополе ничуть не больше, чем в Дамаске. Кроме того, я обещал.
— Но вы не должны умирать из-за этого, — горячо заявила она. — Я сама найду способ вызволить Селин, как я вначале и думала.
Он впился в ее лицо взглядом.
— Слово надо держать.
— Не будьте глупцом. Я прожила долгие годы в доме Николаса и выжила. Селин сумеет дождаться меня. Несколько лет ее жизни не стоят вашей смерти. Я больше не желаю слушать об этом… Почему вы так смотрите на меня?
— Мне хотелось бы знать, станете ли вы оплакивать меня, если я погибну.
— Я редко плачу. — Странное выражение на его лице не изменилось, и ей стало от этого неуютно. — Да и с какой стати я бы стала оплакивать человека, который собирается так глупо собой рисковать?
— Но у вас доброе сердце, и вы настаиваете на том, что я ваш друг. Так вы будете по мне плакать, Tea?
Она не могла понять выражение его лица, но в его голосе прозвучала странная нотка, заставившая ее более серьезно отнестись к его вопросу. Он постоянно жил под угрозой смерти, которая стала для него верным спутником. Возможно, мысль, что кто-то будет горевать о нем, действительно что-то значила для него. Она встретила его взгляд.
— Я буду вас оплакивать.
Он медленно кивнул.
— Я верю, что будете.
Она не могла отвести от него взгляда. Внезапно у нее перехватило дыхание, ей стало не хватать воздуха. Он явно пытался ей что-то сказать. Нет, это были не слова и не мысли даже… но что? Она не знала, но не могла перенести остроты этого ощущения. Она попыталась улыбнуться.
— Но я уверена, что слез не будет, потому что Кадар привезет мне Селин.
— Она готова, мой господин, — объявил Гарун, появляясь в дверях.
Tea с облегчением вздохнула, обрадованная тем, что их прервали.
— Почему ты еще не спишь, Гарун? — спросила она мальчика.
Гарун возмущенно посмотрел на нее.
— Я выполняю поручение моего господина. — Он поклонился Вэру. — Вы велели сообщить, когда она будет готова.
Она? Tea внезапно насторожилась, поняв, что он мог иметь в виду. Правда, Вэр не звал Ташу в свою постель последнее время, но это вовсе не означало, что он не приглашал других женщин, живущих в замке. Конечно, он использовал их; у него чудовищный аппетит по этой части. Почему же она чувствует себя такой оскорбленной и разочарованной? Она вскочила на ноги.
