Ивейн повернулся так резко, что плащ взметнулся черным вихрем. Анья должна была послушаться, когда он просил ее дождаться его возвращения. Теперь, когда они почти у цели, опасности неизмеримо умножились. Она и сама уже не раз имела случай убедиться в этом.
Синее пламя полыхнуло в глазах жреца, когда он широко зашагал через лес, надеясь, что девушка просто вернулась к стоянке. Конечно, он с удовольствием отругал бы ее за это и на душе у него стало бы легче. Но если ее там не окажется, если кто-либо посмеет обидеть его возлюбленную, несчастный дорого за это заплатит.
Ивейн пошел быстрее, и с каждым шагом его гнев нарастал. Он вызовет бурю и призовет гром и молнию на голову ничтожного негодяя… Он…
Внезапно Ивейн застыл как вкопанный. Бели он утратит важнейшее для друидов качество – самообладание, – ему не удастся совершить ничего достойного. Более того, обращение к ужасным и всемогущим духам стихии в гневе могло бы дорого обойтись жрецу. Разве Глнндору, когда он поднял страшный шторм, это не стоило жизни единственного сына? Необходимо безмерное, безграничное спокойствие, если надеешься обуздать эти стихийные силы и скрытые в них смертельные опасности.
Сознавая, что в гневе взывать к неистовым духам бури нельзя, поскольку это может кончиться поражением и гибелью, Ивейн сдержал ярость. Он отомстит, но не теряя самообладания и предварительно тщательно все продумав. Он получил невероятную власть над стихиями, глубоко почитая их и прибегая к их помощи с величайшим почтением. Любое приказание, отданное в гневе, было изменой его связи с природой, и поднять мрачные и зловещие силы шторма возможно лишь тогда, когда иного выхода нет.
Торвин с негодованием разглядывал открывшееся перед ним зрелище. Если не считать маленького лисенка, лежавшего неуклюжим комочком, стоянка была пуста. Ах да, остался мешочек мальчишки с его пожитками, но сам мальчишка исчез.
– Что это значит? – прогремел голос Ивейна прямо за костлявой спиной тэна. Жрец понял, что потерял и возлюбленную, и Киэра – и это уже было страшно. В одной руке он сжал посох, в другой – рукоять меча. Так вот чем ему пришлось заплатить, подумал друид. Расплатиться за то, что оставил Анью, за эти несколько мгновений уединения, когда он надеялся вновь обрести равновесие, подтвердив клятву всю жизнь посвятить служению духам природы.
Несмотря на потрясение, вызванное исчезновением двух его спутников, Ивейн удивился, заметив, что Клод, похоже, потрясен и обескуражен не меньше его. Тем не менее Ивейн обратился к нему.
– Что здесь произошло?
В душе проклиная способность друида передвигаться бесшумно, Торвин попытался собраться с мыслями:
– Мне понадобилось уединиться, и я на минутку отошел в лес.
Ивейн ничего не ответил, но напряженное нетерпение его было физически ощутимо, и Тор-вин почувствовал себя еще более неуютно.
С насмешливой беззаботностью передернув плечами, он медленно повернулся к разгневанному жрецу. Но увидев, как тот помрачнел, поторопился добавить:
– Я отошел ненадолго и совсем недалеко. Возвратившись только что, я обнаружил тут то, что вы видите. Так что понятия не имею, куда подевался парнишка.
Какова бы ни была роль саксонца в исчезновении Аньи и Киэра – а Ивейн подозревал, что тот принял в этом участие, – от него, как и вообще от саксонцев, трудно было ожидать правды. А потому ответ Клода ничего не значил для Ивейна, и он, пройдя мимо, опустился на корточки перед любимцем Аньи.
Осторожно нащупав сквозь шерсть грудку лисенка, Ивейн почувствовал, что Нодди жив. Сунув руку в дорожный мешок, жрец вытащил оттуда склянку со снадобьем, приводящим в чувство, и поднес к остренькой мордочке. Нодди дернулся, потряс головой и неуверенно поднялся на лапки. Ивейн улыбнулся.
Торвин был поражен. Но не воскрешением животного, а тем, что этот, якобы такой проницательный человек, не заметил, что речь-то шла только об исчезновении мальчишки, но не о девушке. Подавив в себе едкое, язвительное презрение к этому явному недостатку сообразительности друида в самых простейших вещах, Торвин решился заговорить первым. Но, стоило ему открыть рот, как Ивейн внезапно поднялся, повернувшись к нему, и неожиданные раскаты его хохота огласили лес.
Жреца порадовало действие уловки на этого человека, по мнению Ивейна, раздувавшегося от самомнения под личиной униженности. Кончив смеяться, друид язвительно потребовал:
– А теперь расскажи мне о похищении Аньи.
Торвин поежился от этих странных, необъяснимых действий жреца. А вдруг он сумасшедший? Саксонец слегка отступил назад. А если он буйный и обладает необычайной силой в приступах бешенства?
– Что тебе известно о ее похищении?
Глаза Ивейна стали ледяными, взгляд пронизывал Торвина насквозь. Друид шагнул к нему и остановился перед дрожащим саксонцем.
Торвин отступил и наткнулся спиной на толстый ствол дерева.
Ивейн счел, что все действия этого человека служат подтверждением его догадки, что он мало напоминает того слабого и жалкого недотепу, за которого выдавал себя.
– Кто похитил Анью? Где она теперь?
Торвин злился на себя за то, что колени его дрожат, и особенно потому, что эта дрожь не была притворной. Злость эта позволила ему надеть на себя прежнюю личину и ответить с подобающей видимостью тревоги:
– Пока я отправлял свои надобности, я слышал, как два незнакомца переговаривались шепотом, – сказал саксонец, потом выпрямился и даже слегка наклонился вперед, понизив голос, перед тем как добавить: – Я выглянул из-за кустов и увидел девушку. Она лежала на земле, столь же бесчувственная, как недавно лисенок.
Услышав, что любимой грозит опасность, Ивейн почти обезумел. Гнев вспыхнул в нем с новой силой, грозя смести все преграды, воздвигнутые рассудком.
– Ты видел, что с ней сделали? Стараясь сдержаться, Ивейн произнес это ровным, бесстрастным голосом.
– Ее завернули в одеяло, перекинули через седло огромного жеребца и умчали куда-то.
Торвин, размахивая руками, намеренно неуклюже попытался изобразить происшедшее.
– Они не говорили, куда увозят ее?
Ивейну не требовалась помощь саксонца, чтобы ответить на этот вопрос. Лишь каменные стены, построенные человеческими руками, да очень немногие другие препятствия могли помешать друиду узнать местонахождение любого человека. А узы (пусть даже неправедные), связывавшие Ивейна с возлюбленной, без сомнения, направят его на верный, ведущий к ней путь. Ему даже не придется прибегать к помощи заклинания, необходимого в таких случаях. Задавая этот вопрос Клоду, жрец вовсе не собирался узнать, где находится Анья, – он хотел лишь понять, какова роль саксонца в ее похищении. Лучше выведать об этом заранее, перед тем как пуститься на поиски, чтобы подготовиться к возможному предательству.
