– Он мне как добрый сын, – лицо женщины осветилось улыбкой, – хотя другие обзывают его разбойником и негодяем.
– Люди обвиняют его и в предательстве, – осторожно сказала девушка, которой не давало покоя ужасное признание Линдсея. – Неужели это правда?
– Что ты, что ты, – замахала руками Элис. – Да он скорее умрет, чем пойдет на такое!
– Но сэр Ральф утверждает, что у него есть доказательство.
– Я ему не верю, – нахмурилась женщина. – Хотя Джейми определенно что-то мучает, как будто у него есть какой-то секрет, которым он не хочет ни с кем делиться. Впрочем, может быть, у него просто тяжело на душе. С тех пор как англичане отняли Уайлдшоу, его мучают угрызения совести.
– Вот как? Почему?
– Слишком много людей тогда погибло.
– От его руки, в бою?
– Конечно, ему не по душе убивать даже в бою, – ответила Элис, – но он воин, а не священник, как хотел когда-то его отец, и не его дело скорбеть о павших в битве. Ведь даже святая церковь отпускает грех убийства на поле брани. Нет, милая, Джейми мучает совесть из-за гибели близких, дорогих ему людей, а не врагов, хотя он и не повинен в их смерти. Ладно, что-то мы с тобой заболтались, хлеб, должно быть, уже готов. – Женщина решительно поднялась на ноги, посадила птицу на жердочку и сняла перчатку. – Пойдем отнесем его Джейми.
Она накинула плащ, потом протянула накидку Исабель и пошла к двери, приговаривая:
– Надеюсь, из-за дождя сэр Ральф отложит обещанный визит. Он был бы сейчас совсем некстати.
Вслед за хозяйкой под усилившийся дождь вышла и Исабель. От волнения у нее тяжело билось сердце. Ей очень хотелось увидеть Линдсея и не терпелось узнать, как он распорядится ее судьбой: оставит ли в заложницах или отпустит на все четыре стороны? А может быть, лучше воспользоваться его отсутствием и бежать?
«Нет, – подумала она, ковыляя по мокрой траве, – пока рана на ноге не заживет окончательно, далеко не убежишь. Придется остаться с Джеймсом и Элис».
Когда она оказалась под сенью леса, порыв ветра сорвал с ветвей несколько крупных капель; они шлепнулись ей на лицо и на волосы. Исабель встрепенулась и стала жадно вдыхать сырой и чистый лесной воздух: казалось, он был напоен пьянящим ароматом свободы.
Жизнь за стенами Аберлейди под присмотром тех, кто претендовал на роль ее защитников и покровителей, вдруг показалась девушке бессмысленной и жалкой. Разве можно быть счастливой в заточении? Но сейчас они далеко, и она свободна, свободна, как птица!
Обидно, что это ощущение пришло к ней теперь, когда она стала заложницей…
Хотя гроза прошла мимо, дождь все никак не хотел униматься. Исабель тащилась за Элис, прижимая к груди горячую буханку, завернутую в холщовую тряпку, впитывая тепло только что испеченного хлеба. Вторую буханку несла хозяйка. Так они добрались до поросшего деревьями холма и поднялись по его высокому каменистому склону к вершине, на которой мрачной громадой возвышалась скала, от времени, ветров и дождей иссеченная глубокими трещинами.
Элис направилась вдоль ее заросшего кустарником и вьющимися растениями основания к одной из трещин, старательно обходя колючие кусты можжевельника. Следуя за ней, девушка с удивлением обнаружила, что это не трещина, а прикрытый густым пологом вьюнков узкий ход в пещеру. Элис обернулась и приложила палец к губам.
Из пещеры послышался звучный голос Джеймса, негромко напевавший фразу из ектеньи. Это было так неожиданно и так красиво, что у Исабель захватило дух..
– Когда-то Джейми пел в хоре монахов-бенедиктинцев в Данфермлайне, – видя ее изумление, с гордостью пояснила Элис вполголоса. – О, тому хору могли бы позавидовать даже ангелы! А в отрочестве моего племянника приглашали во дворец услаждать слух самого короля Александра. Теперь же, думаю, он поет для своей ловчей птицы. Эй, Джейми, принимай гостей! – громко позвала она.
Пение прекратилось, и голос Линдсея пригласил:
– Пожалуйста, заходите.
Добрая женщина протиснулась в пещеру боком, вслед за ней туда без труда проникла Исабель. Вход оказался самым узким местом этого тайного убежища: за ним пещера расширялась клином, и места было достаточно для троих. Через щель просачивался свет пасмурного дня, слишком слабый, чтобы разогнать тьму внутри, а в углу матово светилась жаровня, от которой шло приятное тепло. На каменном полу, заботливо посыпанном для чистоты песком, стоял высокий деревянный насест.
– Приветствую вас, дамы, – вполголоса произнес Линдсей. Он сидел на скамье, устало привалившись спиной к стене; на его облаченной в охотничью перчатку руке нахохлился молодой сокол. При появлении женщин птица беспокойно заерзала, и Джеймс утихомирил ее несколькими ласковыми фразами.
– Мы принесли тебе хлеб, как ты просил.
– Свежеиспеченный, горячий? – оживился горец и сел прямо. Исабель отметила про себя, что он старается говорить тихо, видимо, боясь испугать птицу. Его устало опущенные плечи и глубокие тени под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.
– Разумеется, иначе от него не будет никакой пользы, – пробормотала Элис, кладя хлеб на скамью. – Здесь хватит и для птицы, и для тебя.
Внезапно сокол издал пронзительный крик, бешено забил крыльями и опрокинулся навзничь: начался новый припадок. Линдсей с отрешенным выражением лица вытянул руку, давая птице выплеснуть накопившуюся нервную энергию, и сказал:
– Он скоро успокоится, потому что очень устал.
– Как и ты, мой милый, – ворчливо заметила тетушка. – Скажи, ты хоть сколько-нибудь поспал за эти два дня?
– Немножко поспал, – безразлично пожал плечами Джеймс. Сокол затих, бессильно повиснув вниз головой, и хозяин бережно посадил его на перчатку.
– Господи, да ты готов замучить себя до смерти ради птицы, от которой никогда не будет толку! – возмутилась Элис. – Я-то считала верхом никчемности нашу Рагнел, но твой Гэвин, похоже, еще похлеще будет!
– Что ты, он совсем не так плох, как ты думаешь, – возразил Джеймс.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением покачала головой женщина. – Впрочем, ты ведь учился обращению с птицами у Найджела, так что если кто-то и может выдрессировать такого дикаря, то это ты.
Гэвин взмахнул крыльями и тревожно заклекотал.
– Что с ним? – забеспокоилась Исабель.
– Он нервничает из-за Элис, – пояснил Джеймс.
– Да, потому что я напоминаю ему о Рагнел, которая так напугала его при встрече, – кивнула Элис. – Вообще, соколы очень памятливые и быстро учатся, хотя среди них нередки и полные болваны. Ну хватит, Гэвин, замолчи, ты же видишь, что та грубиянка с красным хвостом осталась дома, – принялась она увещевать птицу. – О господи, у него опять припадок!
