Именно поэтому она не сразу вернулась в настоящее, когда кто-то тихо открыл и закрыл тяжелую дверь, а затем стал фальшиво напевать простенькую песенку:
Я любил мою дорогую Дженни,
Она была чистой и непорочной,
И я в это верил,
Пока не застал ее в твоих объятиях.
Оказалось, что она не девственница,
А бесчестная лгунья и шлюха.
Но когда она показала мне, чему ты ее научил,
Она мне очень даже понравилась!
Резко прервав поцелуй, Кларинда с Эшем уставились друг на друга широко распахнутыми от ужаса глазами. Ошибиться было невозможно: оба сразу поняли, кому принадлежит этот бас.
— Господи, это же Фарук! — прошептала Кларинда. При мысли о том, какая катастрофа сейчас произойдет, она буквально оцепенела.
— Мы пели эту песенку в Итоне, — мрачно проговорил Эш. — Черт возьми! Уж если нам суждено быть пойманными на месте преступления одним из твоих женихов, то почему мне не суждено было держать при себе в это мгновение самую большую шпагу? Тогда по крайней мере моему брату пришлось бы дать мне расчет. Или вызвать меня на дуэль, на которой я бы мог взять над ним верх, а затем искренне извиниться.
— Мы не на месте преступления! — возразила Кларинда.
Его пальцы рассеянно поглаживали мокрые кудряшки у нее на затылке, отчего ей до безумия захотелось слиться с ним воедино, позволить Эшу куда больше, чем просто украдкой целовать ее в губы. Но тут его тихий шепот заполнил ее ушную раковину:
— И все же…
Кларинда поежилась, у нее перехватило дыхание. Неужели он прав? Неужели после столь долгих лет, когда она успешно играла роль добропорядочной леди, несколько своевременных ласк и поцелуев способны увлечь ее настолько, что она готова отдаться ему?
Впрочем, времени на то, чтобы раздумывать о ее моральной стойкости или ее отсутствии, не было. Фарук быстро приближался к ним в клубах пара, тяжело ступая по влажному кафельному полу.
— Иди! — скомандовал Эш и, с неохотой приподняв ее со своих колен, подтолкнул Кларинду к выступу у ближайшей стены, скрытому занавеской. Несмотря на охватившее их отчаяние, он, не сдержавшись, слегка хлопнул Кларинду по ягодицам, когда она выбиралась из бассейна.
Бросив на него через плечо возмущенный взгляд, Кларинда направилась к выступу и скрылась за занавеской. Присев на корточки на полу, она обхватила колени руками, чтобы занимать как можно меньше места, молясь о том, чтобы Фарук не заметил влажных следов, ведущих от бассейна к скрывшему ее тайнику.
— Ваше величество! — спокойно проговорил Эш, предупреждая Кларинду о том, что Фарук дошел до бассейна.
— Добрый день, Берк, — отозвался Фарук со своей обычной безукоризненной учтивостью. — Рад видеть, что вы решили воспользоваться случаем и получить удовольствие, посетив мой хамам.
Кларинда сильно сомневалась в том, что Фарук будет столь же учтив, узнав, какое именно удовольствие его гость хотел получить в его же хамаме. Она осторожно отодвинула край занавески, чтобы увидеть двоих мужчин. К несчастью, она сделала это в то самое мгновение, когда, готовясь спуститься в бассейн, Фарук сорвал с себя белое полотенце. Султан показал себя во всей красе: без тени смущения отбросил полотенце в сторону и отступил назад, чтобы хорошенько потянуться, не оставляя никакого простора воображению. Теперь у Кларинды больше не возникало сомнений в том, как Фаруку удавалось удовлетворять так много женщин.
Кларинда не замечала сорвавшегося с ее уст изумленного возгласа, пока Эш не бросил в ее сторону убийственный взгляд. Спрятавшись за занавеску, она зажала рот рукой, едва сдерживая желание расхохотаться, как школьница. Вероятно, ей лучше оставаться в уголке, откуда она ничего не увидит, зато все услышит.
Когда Фарук опустился в бассейн, раздался громкий всплеск воды, и его тяжелый вздох достиг даже ее ушей.
— Похоже, вы чем-то встревожены в этот чудесный день, мой друг, — промолвил Эш. — Не могу ли я дать вам какой-нибудь совет, который облегчит груз, отягчающий ваше сердце?
Кларинда вмиг посерьезнела, напомнив себе, что целью Эша было завоевать доверие Фарука, чтобы они оба смогли предать его.
— Мое сердце тревожит тот же недуг, который испокон веку не давал покоя мужчинам, — признался Фарук. — Женщины! Они самые безумные существа на свете, вы так не считаете?
— Совершенно с вами согласен! — горячо воскликнул Эш. — Они сводят с ума. Приводят в ярость. Они переменчивы. Вероломны. И очень впечатлительны, — добавил он многозначительно.
Кларинда крепко сжала губы, понимая, что эти слова предназначены не столько для ушей султана, сколько для ее ушей. Надо было подольше удерживать голову Эша под водой — час или лучше даже два.
Похоже, Эш еще не исчерпал своего энтузиазма в деле перечисления женских недостатков.
— Они легкомысленны, — продолжал он. — Мстительны. Непостоянны и находчивы. Тщеславны. Бестолковы.
— Именно так! — воскликнул Фарук, прежде чем Эш сумел назвать еще несколько женских качеств. — Они абсолютно лишены логики, и их невозможно понять, но все же мы позволяем им управлять нашим настроением, нашими надеждами, желаниями.
— Да-да, — с горечью кивнул Эш. — Мы уже не можем считать себя сильным, более умным и во всем превосходящим их полом.
На этот раз Кларинда даже не пыталась сдержать презрительный смешок.
— Внезапно я поймал себя на том, что обращаюсь к мудрости предков, когда дело касается женщин, — признался султан. — Так, может, хотя бы вы сумеете пролить хоть какой-то свет на мои сомнения?
— Для меня это было бы большой честью, — заявил Эш.
Фарук, похоже, тщательно обдумывал свои следующие слова.
— Знаете, здесь нас с колыбели учат, — сказал он, — что один мужчина может стать мужем многих женщин. Из-за этого в глазах представителей вашей культуры мы выглядим полными дикарями.
— Вы будете удивлены, узнав, как много мужчин в Лондоне исповедуют ту же философию, — с циничным смешком промолвил Эш. — Просто они называют женщин не женами или наложницами, а любовницами.
— Но разве в вашем мире нет и таких мужчин, которые считают, что у одного мужчины может быть только одна спутница по жизни? — поинтересовался Фарук. — И что для такого мужчины обнимать свою единственную — это то же самое, что обнимать свою судьбу?
— Есть и такие, — сказал Эш. — У нас их называют жалкими глупцами.
— Но вы себя к ним не относите?
Эш долго молчал. Так долго, что Кларинда от нетерпения затаила дыхание. Наконец он проговорил с большой неохотой:
