Невеселый Ингмар молча сидел на дворе под раскидистой березой, дожидаясь Исгерда. Побратим опустился рядом, и положил тяжелую руку ему на ко-лено. Было видно, что молодой хевдинг расстроен. И Исгерд знал, отчего. Его бесчувственная сестра не за-хотела остаться в доме побратима, чтобы утром про-водить его и уехала, сославшись, что очень устала. Исгерд сравнил сестру с Даной, вспомнил, как она рисковала жизнью ради него, когда он бился в оди-ночку с несколькими печенегами. Да, его рабыня на-много превосходит сестру по душевным качествам.
— Чего загрустил, брат? Не хочешь ехать в Нормандию? — Не знаю. Что я хочу… И здесь не очень весело, и туда не тянет. Привык я с вами…мы всегда вместе были! — с тобой, с Акселем, Халво-ром! Да и Гуннара с Торкелем люблю. А вот теперь одному надо в море! Слушай, Исгерд, если я получу там землю, может и ты переедешь в Нормандию? Грюнхильда хочет свой дом, но еще как получится. Не знаю! Может, придется ее отсюда забирать. И ко-нечно, хорошо было бы, если бы и вы, мои побратимы были рядом. А вот сейчас — Халвор плавает с датча-нами, Аксель где-то воюет с франками. Помнишь на-шу клятву?
— Да, Исгерд, помню! — и на обоих викин-гов нахлынули воспоминания.
Однажды холодным зимним вечером, когда прозрачное морозное небо пересекал блистающий мириадами звезд млечный путь, а в стороне от него загадочно переливались три звезды из пояса Ориона, четверо юношей стояли на берегу холодного фьорда. Ночь была безлунной, но звезды сияли так ярко, что отдаленные снежные вершины отражались в водах извилистого залива. В этот торжественный вечер Хал-вор и Исгерд, Аксель и Ингмар пришли сюда, чтобы стать побратимами. Юношам было по пятнадцати лет, они жили по соседству, дружили, и теперь, вступая в жизнь, твердо решили стать кровными братьями, что-бы и дальше по жизни пройти вместе. Они знали, что древний магический ритуал сделает их в будущем да-же больше чем родственниками. Кровь, пролитая этой ночью, свяжет навечно четыре сердца и четыре души. Обида и боль каждого будет общей обидой и болью, а радость и удача тоже будут делиться на четверых.
Захваченными с собой лопатами мальчики прорезали полосу в толстом слое дерна и все вместе приподняли её над землей. Ленту пришлось вырезать дугой, так чтобы была возможность сделать из нее арку выше головы, но концы ее не должны были быть оторванными от земли. И в этом был глубокий смысл: травяная арка, подпертая копьями, символизировала лоно матери Земли. Пройдя через него, участники ри-туала как бы рождались заново.
Юноши знали, как им действовать, и молча подошли к центральному копью, подпирающему ло-но. Они сделали надрез на правых руках и когда их ладони обагрились кровью, сложили их вместе, так чтобы кровь смешалась. Еще взяли чуть-чуть земли, так что и Земля стала залогом страшной клятвы и, подняв руки, сложили их и сомкнули на древке копья над головами.
— Клянемся, что мы с этой минуты побрати-мы, — вместе произнесли они, дрожащими от волне-ния голосами, — клянемся быть верными друг другу вечно!
Эти слова пронеслись над зеленой травой, над голубой водой и улетели к далеким горам. Казалось, звезды моргнули в эту минуту, как свидетели велико-го таинства, и волна прошелестела им в ответ.
И юноши ступили вместе вперед и прошли под травяной аркой Матушки Земли. Свежий ветер ударил в их разгоряченные лица, а вся природа на мгновение затихла в восхищении от торжественности этого момента. Побратимы обнялись и так еще долго стояли, их сердца бились вместе, их руки были сомк-нуты — отныне они стали единым могущественным существом.
— Ну, так что, Исгерд, поедешь ко мне? — потряс за плечо углубившегося в воспоминания по-братима.
— А как же род? — очнулся бонд.
— Брату передашь, Карлу. Думаю, Гудрун со-гласится.
— Ее мнение не очень меня интересует, Ин-гмар! — хмыкнул Исгерд.
— А у рабыни можно и не спрашивать. Она обязана подчиниться! — фыркнул хевдинг.
— Но она будет в Нормандии совсем одинока, и так она часто тоскует, — возразил побратиму моло-дой бонд.
— Тогда надо уговорить и Торкеля с его ра-быней, чтобы твоей Дануте было не так одиноко! — развеселился Ингмар. — Вот дела, хозяева шагу не могут сделать, чтобы у рабов не спросить!
— Ладно об этом, там будет видно. Давай о другом! — недовольно промычал побратим. И друзья стали обсуждать обстановку в Нормандии.
Ожидание первенцев
Данута никак не могла уснуть. То ли мысли грустные одолели, то ли все еще шумно было в большом холле — гости уехали, но пир все еще продолжался. Молодая женщина грустно размышляла о своей дальнейшей судьбе. Рождение ребенка серьезно повлияет на все их дальнейшие планы. Весной, к маю, обычно начинают приходить корабли в Норвегию за железом, полотном, соленой и копченой рыбой. Она снова заплакала, жалея себя и подругу. И все этот Исгерд! Но в глубине души, будучи прямым и справедливым человеком, она не могла не признать, что и сама она не в силах была отказаться от его объятий. Она также нуждалась в этих жарких ночах, как и ее любовник. И когда дверь в ее боковушу открылась, и вошел Исгерд, она даже обрадовалась, предвкушая его ласки и поцелуи. Еще у двери он стал срывать с себя одежду. Когда он снял штаны, она увидела, что он уже готов к любовному сражению — из треугольника курчавых светлых волос гордо стояла возбужденная могучая плоть. Все в его мощном мускулистом теле дышало чувственным голодом. Его знойная страсть немедленно передалась ей, и она совершенно забыла о своих переживаниях. Во рту у нее мгновенно пересохло, по телу пробежала мелкая дрожь, пробившаяся откуда-то изнутри и на-полнившая ее любовной истомой. Внизу стало влаж-но. Не слова не говоря, он откинул одеяло и, нава-лившись на обнаженную молодую женщину, жестки-ми коленями раздвинул ее мягкие бедра и стреми-тельно овладел ею с такой силой, что она утробно взвыла, обхватив его тяжелые плечи и вонзив ногти в бугристую спину мужчины.
Исгерд подавался назад и врывался в нее сно-ва, и снова, то почти выходя из нее, то вонзаясь очень глубоко, беспрестанно шепча какие-то нежные нор-вежские слова. Он впился в ее рот, их губы слились в томном знойном поцелуе, жесткая рука мяла и сжи-мала ее пышные, налившиеся как спелые дыни груди. Данута, двигаясь вместе с ним в одном ритме, все время вскрикивала, жалобно стонала, не думая, что их могут услышать. Каждый могучий толчок обострял и усиливал немыслимое наслаждение. Она все забыла, жаждая только удовлетворения своего мгновенно вспыхнувшего дикого вожделения. Наконец неверо-ятный, невообразимый экстаз потряс Дануту, по ее телу пробежала сильная судорога, и Исгерд поцелуем приглушил вырвавшийся у нее вопль.
