— Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Он подал Рейн знак, чтобы она спешилась и подошла к ним.
Когда Рейн приблизилась, Селик спросил маленькую женщину:
— Помнишь Руби Джордан? Жену Торка?
— Конечно, — удивившись странному вопросу, ответила Гайда.
— Эта… заложница… их дочь Торейн. По-другому ее зовут Слякоть… то есть я хотел сказать Дождь. Короче, она — Рейн.
Рейн рассердилась на шутку, которая вовсе не показалась ей смешной.
— Тогда тебя зовут ничтожество, — прошипела она, стараясь, чтобы Гайда не услышала.
Но Гайда услышала, и ее лицо повеселело.
— Я знаю это слово. Ничтожество. Твоя мать говорила. — Она повернулась к Селику и погрозила ему пальцем. — Что ж, очень вовремя сказано. Кстати, надоели мне все твои стражники. Господи Боже мой! Я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из них. Надо же! Дочь Руби! Она родилась после гибели Торка? Какая же она взрослая! Просто не верится! И высокая!
Рейн внимательно вслушивалась в то, что говорила Гайда, но не все понимала в ее скороговорке.
— Что она говорит? — спросила Рейн, повернувшись к Убби.
— Вроде, твоя мать объяснила ей значение слова «ничтожество». Еще она говорит, что Селик поставил тут слишком много стражников, о которых она все время спотыкается, и еще ей не верится, что твоя мать родила дитя Торка после его смерти.
— И она назвала меня высокой? — спросила Рейн, понимая, что Убби старается пощадить ее чувства.
— Да, и это, — признал Убби. — Но любой, кто чуть больше теленка, для нее гигант.
Гайда подошла ближе и, ласково протянув руки к Рейн, заговорила гораздо медленнее:
— Приветствую тебя, Рейн. Дети Торка и Руби — желанные гости в моем доме.
Рейн от души пожала руки маленькой женщине, ни на мгновение не усомнившись в ее искренности.
— Селик сказал, что ты заложница, но в моем доме ты равная среди равных.
Рейн метнула злой взгляд в Селика, который делал вид, будто не замечает ее. Она уже хотела сказать ему пару слов, как вдруг появилась самая прекрасная девушка, какую она когда-либо видела.
— Селик! — закричала огненноволосая семнадцатилетняя красавица, бросаясь в раскрытые объятия Селика.
Он с нескрываемой радостью подхватил ее и закружил по двору. Ничтожество!
— Тайра! — восхищенно воскликнул он, наконец отпустив ее.
Он, не стесняясь, оглядывал девушку с головы до ног. Земляничные волосы, крепкие округлые груди, тонкая талия, узкие бедра, отвратительно маленькие туфельки на ножках.
— Ты стала совсем взрослой, пока меня не было. И очень красивой.
Тайра положила нежную ручку ему на грудь и посмотрела на него знойным взглядом сквозь возмутительно длинные ресницы:
— Значит, пора играть свадьбу.
— Ах ты, маленькая шалунья! — воскликнул Селик, с наслаждением вдыхая аромат великолепных волос Тайры.
Смеясь, он легонько шлепнул ее по соблазнительной попке.
Когда он наконец оторвался от прелестной милашки, то с изумлением заметил страдальческое выражение на лице Рейн. Сначала он ничего не понял, а потом до него дошло, что Рейн, наверняка, слышала слова Тайры и решила, будто он помолвлен с этим младенцем. Святой Тор! Да Тайра ему как сестра. Только слепой может это не видеть. И Рейн, мгновенно сообразил он. Она закусила дрогнувшую нижнюю губу и округлила золотистые глаза, не давая пролиться выступившим на них слезам.
Ему захотелось немедленно подойти к ней и успокоить, но он остановил себя. Может быть, ошибка Рейн ему на пользу? Он позволил им зайти слишком далеко в их взаимном влечении. Господи! Он и так уже никого и ничего не замечает вокруг. Сколько еще он выдержит? Сколько надо, подумал Селик. Тем более, теперь он знает, что может ее обрюхатить. Лучше маленькая беда сейчас, чем большая потом, когда ему придется уйти от нее.
Он заставил себя отвернуться от Рейн и наклонился к Тайре, которая едва доставала ему до подбородка, прошептав, чтобы только она одна могла его слышать:
— Осторожней, девочка. Ты говорила это, когда тебе было пять, а мне восемнадцать. А ведь теперь я и впрямь могу сделать тебе предложение. Что тогда скажешь?
Она сверкнула улыбкой и не замедлила с ответом:
— Да, конечно.
— Ха! Это ты сейчас так говоришь. А как быть со всеми твоими поклонниками, которые просят твоей руки?
Селик знал, что Рейн ничего не слышала из их разговора с того места, где она стояла, застыв от жестокой боли, но зато она видела их улыбки и вполне могла предположить любовную, игру. Даже Убби сердито смотрел на него и молча осуждал.
Тайра отлично вошла в роль. Избалованная шалунья мило надула губки и прижала пальчик к подбородку, словно размышляя, стоит или не стоит давать отставку всем поклонникам сразу.
— Хм-м-м. Надо подумать.
— Тайра, стыдись! — вмешалась Гайда, после чего пригласила всех в дом.
Селик заставил себя смотреть прямо перед собой и не оглядываться на Рейн. Он боялся, что не выдержит и признается в своей шутке, чтобы она не мучилась из-за его выдуманного предательства.
Предательство!
Почему вдруг предательство? Селик сам не понимал себя. Он ничем не обязан колдунье из неведомой страны.
Она спасла тебе жизнь.
— Ага. Но я дорого заплатил за это, выслушивая ее бесконечные проповеди, разве нет? — спросил Селик, поворачиваясь к Убби.
— Что?
Убби посмотрел на него так, словно у него неожиданно вырос второй нос.
Тогда он проговорил с нарочитой бесстрастностью:
— Ты напомнил, что Рейн спасла мне жизнь, и…
— Я?
— Ну, конечно, ты.
— Когда?
— Только что.
Убби возвел глаза к небу и улыбнулся, а потом с любопытством посмотрел на Селика.
— Что я еще сказал?
Селик сразу же остановился, упер руки в бока и выругал себя за то, что позволил втянуть себя в безнадежный спор с Убби. В конце концов он махнул рукой и со злостью проговорил:
— Что ты лошадь, а я — лошадиный зад.
— Не может быть!
Селик холодно посмотрел на него.
— Не говорил, так думал.
К его удивлению, Убби энергично кивнул головой:
— Да. Потому что ты обращаешься с хозяйкой, словно… Позволь мне иметь смелость выразить мое смиренное мнение. Ты вел себя хуже, чем лошадиная задница.
Селик удивился так, что даже забыл рассердиться. Его верный слуга редко говорил с ним подобным тоном.
— Разве ее морили голодом или били? Никто не угрожал ей телесным наказанием? Нет. Я думаю, ты забываешь, Убби, что она просто заложница, как все остальные.
— Ага! Так я и поверил. И вообще, хотел бы я знать, где бродят твои мысли. Может быть, они застряли в палке, которую ты давно не кормишь? — Убби многозначительно посмотрел на штаны Селика и, фыркнув, пошел прочь.
