Он представил, как появится в обществе со своей беременной женой и сразу заставит замолчать всех тех злопыхателей, кто сомневается в его мужских способностях. Ликующая улыбка появилась на лице Йена, и он еще раз, от всей души пожелал Габриелю Сент-Джону приятного времяпрепровождения в аду.
Затем разделся, лег и провалился в глубокий сон.
Сны ему в эту ночь не снились.
В ту минуту, когда счастливый своим будущим отцовством Йен Лейтон отходил ко сну в своей спальне на Джермин-стрит, в устье Темзы появился корабль. Он медленно разворачивался, готовясь бросить якорь. Измученные океанским плаванием, стосковавшиеся по твердой земле под ногами пассажиры запрудили палубу, жадно вглядываясь в далекие огни ночного Лондона. В стороне от шумной толпы стоял высокий мужчина, закутанный в черный плащ. Он тоже смотрел на огни города, но во взгляде его прищуренных, почти скрытых низко надвинутой шляпой глаз не было ни оживления, ни радости. Высоко поднятый воротник плаща не мог скрыть густую, колючую трехнедельную щетину на его впалых щеках. Но даже она не могла скрыть алый шрам, протянувшийся к виску от левой скулы.
Для спутников, совершивших вместе с этим человеком переход через Атлантику, он так и остался загадкой. Весь рейс странный пассажир провел в одиночестве, не вступая ни с кем в разговор, не отвечая на вопросы, не проявляя интереса ни к кому и ни к чему.
Целыми днями напролет он стоял на носу корабля, всматриваясь в безбрежную водную гладь. Иногда мужчина поднимал глаза к небу, словно упрашивая ветер сильнее надувать паруса, быстрее нести судно к далекой заветной цели. Среди пассажиров поговаривали, что это – муж, которого бросила жена, сбежавшая с любовником. Но скорее всего все эти сплетни были лишь выдумкой скучающих в долгом морском плавании леди. Высокий, загадочный, этот человек невольно притягивал к себе всеобщее внимание. К тому же в его фигуре и вправду было что-то трагическое. Одним словом, всего этого было более чем достаточно, чтобы дать толчок женской фантазии.
Ну а куда может завести женская фантазия, да еще во время долгого плавания на судне, где круг общения узок и ограничен, нетрудно догадаться.
В короткое время загадочный незнакомец сделался объектом самого пристального внимания. Десятки пар любопытных женских глаз неотрывно следили за ним, куда бы он ни направился. Невольный вздох вырывался из груди романтично настроенных пассажирок, когда им случалось встретиться с загадочным джентльменом на палубе. Ни одна из них так и не решилась заговорить с этим человеком за все время плавания. Но в разговорах, которые велись в кают-компании для леди, все дамы сходились в одном: ни одной из них не хотелось бы оказаться на месте той ветреной красотки, которой предстоит – а никто и не сомневался в том, что предстоит, – встреча с этим угрюмым замкнутым красавцем.
Демьен, герцог де Фонвилль, стал частым гостем в доме на Джермин-стрит. Йен был этим страшно доволен, Шайна – огорчена. Йену, давно отлученному от приличного общества и больше известному в совсем других его слоях, льстило внимание герцога. Тем более что в разговорах де Фонвилля частенько проскакивали намеки, по которым можно было догадаться, что он тесно связан с самыми высшими аристократическими кругами. И даже если большинство из его друзей были повесами, распутниками, плутами – всех их надежно защищал высокий титул и деньги.
Для Шайны неожиданно завязавшееся знакомство с Демьеном было одновременно и благословением и проклятием. Благословением – потому, что постоянно и надолго отвлекало Йена в самый нужный для Шайны момент, когда ей просто необходимо было побыть одной, чтобы в тишине и одиночестве окончательно смириться, свыкнуться с мыслью о смерти Габриеля. Кроме того, ей пора было позаботиться и о ребенке. Габриель умер, но его дитя жило, росло в теле Шайны.
Проклятием божьим казались Шайне визиты Демьена на Джермин-стрит потому, что целью его было завоевать расположение Шайны, добиться ее дружбы, ввести ее в круг своих друзей. Демьен всегда являлся в дом с подарками для Шайны. Поначалу это были скромные знаки внимания: букет цветов, флакон духов, коробка конфет. Но вскоре подарки стали весьма дорогими – Демьен начал приносить для Шайны то украшенный мелкими бриллиантами веер, то золотую, с эмалью, шкатулочку, то пару изящных серег. Шайна пыталась вернуть эти подарки – они казались ей поднесенными пылким поклонником, а не другом дома. Но Йен всегда настаивал на том, чтобы подарки были с благодарностью приняты. Во-первых, он боялся обидеть Демьена, а во-вторых, искренне уверял Шайну, что цена подарков не имеет никакого значения для такого богатого человека, как герцог.
Вещи, которые дарил Шайне Демьен, были на самом деле очень красивые, поэтому она не колеблясь надела одну из них – браслет в виде цветочной гирлянды с бриллиантами, когда собралась наконец нанести ответный визит леди Саттон и отправилась в Саттон-хауз на Сент-Мартин-стрит, неподалеку с домом, где проживал всемирно известный ученый – сэр Исаак Ньютон.
Сара, леди Саттон, радостно встретила Шайну и тут же повела в гостиную. За окном уже стояла тьма, час был поздний, но Шайна никуда не торопилась: Йен уехал вместе с Демьеном за город, и они собирались провести ночь в имении герцога.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Сара, внимательно оглядев гостью.
Она и сама была по-прежнему очень хороша, в пышном расцвете своей красоты, по-прежнему живая, все с той же копной огненно-рыжих волос на голове.
– Просто расцвела! Лондон явно пошел тебе на пользу! Или дело вовсе не в Лондоне, а в твоем замужестве, и это оно так пошло тебе на пользу, а, моя дорогая?
Шайна улыбнулась в ответ. Она и сама знала, что выглядит прекрасно – лучше, чем когда-либо. Леди Саттон не покривила душой и не польстила ей.
Да, известие о смерти Габриеля было тяжелым ударом, но ребенок, которого Шайна носила под сердцем, помог ей перенести этот удар. Крошечное существо, жившее внутри Шайны, наполняло ее небывалой силой и свежестью, помогало ее красоте расцвести ярко, как никогда. Сейчас Шайна казалась не земной женщиной из плоти и крови, а ожившей статуэткой из тонкого прозрачного фарфора и невесомого шелка. Удивительно мягкой и нежной, похожей на лепестки цветов, стала ее кожа, а волосы – пышные, роскошные – сверкали словно волна живого серебра.
– Ни то ни другое, – ответила Шайна хозяйке дома. – Просто… – она смутилась и потупила глаза, – просто я жду ребенка…
Сара Саттон не могла скрыть своего удивления. Она хорошо знала слухи по поводу Йена – да, впрочем, весь Лондон их знал. Что ж, скоро наступит конец всем слухам по поводу мужской несостоятельности Йена Лейтона. Надо думать, он очень горд, имея такое доказательство своей силы.
