– О, Святая земля! Вручаю тебя в руки Господа. Если Он, в своей доброте, дарует мне долгую жизнь, клянусь, однажды я вернусь сюда и освобожу тебя!
Долгое путешествие из Акры в Рим далось нам всем нелегко. Мрачное лицо брата и его слова, обращенные к Святой земле, не давали мне покоя. Когда же Блондель рассказал, как Ричард метался в палатке между жизнью и смертью и как плакали жители Яффы, когда он уходил, я не выдержала и слезы потекли из моих глаз.
Кроме воспоминаний, меня волновала и предстоящая остановка на Сицилии. Мне очень хотелось снова повидаться с Уолтером, но вовсе не мечтала о новой встрече с Танкредом. Наконец, мы вошли в гавань Мессины, и я узнала, что Танкред сейчас находится на другом конце острова. Это сразу успокоило меня, и я стала с нетерпением ждать Уолтера, он обещал встретить нас и подняться на борт нашей галеры.
Пополнив запасы продовольствия и пресной воды, мы пригласили друзей отобедать у нас на корабле. К нашему изумлению, среди прибывших оказался и молодой Балдуин. Юноша смущенно объяснил, что решил присоединиться к нам после разговора с моим братом. При этом он бросил многозначительный взгляд на Бургинь.
После обеда я пригласила его прогуляться со мной по палубе.
– Милорд, – спросила я его, – вы считаете разумным уделять такое внимание графине де Сен-Жиль? Она находится на нашем попечении до тех пор, пока ее муж не присоединится к ней в Риме, и мы отвечаем за ее благополучие как перед ним, так и перед королем Ричардом!
– Конечно, мне это известно, – возмутился Балдуин. – Но мне известно также и то, что она не является графиней де Сен-Жиль и никогда ею не была. Как только папа объявит, что она свободна, – а я уверен, что он сочтет их брак недействительным, – я тотчас же на ней женюсь. Мы объявили о своей помолвке до постыдной церемонии, и я до сих пор считаю ее своей невестой.
– Вы сообщили о своих намерениях королю?
– Да, и он одобряет меня. Собственно говоря, он сам предложил мне путешествовать с вами и воспользоваться возможностью переговорить с леди Бургинь.
Ни я, ни Беренгария не могли ничего возразить влюбленному молодому человеку; хотя мы считали, что он слишком хорош, чтобы обременять себя такой женой, как Бургинь, но позволили ему приходить и уходить в любое время, пока стоим на якоре в Мессине. Я всей душой хотела, чтобы Раймонд, наконец, освободился от этой докучной девицы – главным образом, как я убеждала себя, ради него самого. Мне кажется, я даже верила в это. Ну а самой Бургинь явно пришелся по душе план избавиться от одного мужа и обрести другого.
При виде Уолтера, моего старого друга, я испытала одновременно и радость и грусть. Мы оба понимали, что едва ли увидимся еще раз. О, нам было о чем поговорить. После радостной встречи Беренгария увела всех и оставила нас одних в самом уютном уголке каюты. Там мы просидели час или два. Уолтер рассказывал, что произошло с ним, я в свою очередь описывала наши приключения.
– Вы знаете, что моя поездка в Рим окончилась не удачно, – сказал он. – Танкред по-прежнему носит корону Сицилии. Однако, к моему удивлению, народ, кажется, доволен. Я начинаю думать, что мы с вами были не правы, проявляя к нему враждебность. В конце концов, милая дочь моя, мы с вами оба – англичане и, даже если большую часть жизни провели здесь, все равно не стали настоящими сицилийцами… По возвращении из Ватикана я продолжаю исполнять свои обязанности духовного пастыря, но, по большей части, веду уединенную жизнь. Танкред, к моей радости, почти не вмешивается в дела церкви.
– Дорогой друг! Поедемте со мной! – воскликнули я, повинуясь внезапному порыву. – Я не знаю, что ждет меня впереди. Мне нужна ваша дружба, ваш совет, участие и забота… – Голос мой прервался от волнения.
Архиепископ поднес мою руку к губам и нежно поцеловал ее.
– Нет, нет, дитя мое. Мое место здесь. Пока я в силах, должен продолжать свое служение. Мне уже недолго осталось… Но довольно говорить обо мне. Я хочу услышать от вас истинную историю Крестового похода и его поражения. До нас доходило столько сплетен и лжи…
Я поведала ему о победах и поражениях моего брата короля: о размолвках с французами, о лихорадке, унесшей столько жизней, о невозможности осадить Иерусалим и взять город штурмом и, наконец, о пугающих вестях из Англии.
– Ужасный конец его великого похода, – грустно произнес Уолтер. – Ну а теперь, дочь моя, расскажите о себе.
Что я могла рассказать ему? Что влюбилась, как глупая молодая служанка, притом в мужчину, который отверг меня и женился на другой?
– Мой удел – одиночество, – отвечала я. – Полагаю, я буду жить при дворе брата. Все состояние, полученное в наследство после моего дорогого супруга, ушло на Крестовый поход…
– Я лишь могу повторить то, что сказал вам после смерти Уильяма: вам нужно снова выйти замуж. Уверен, король, ваш брат, согласится со мной, когда отрешится от других забот.
– Мысль выдать меня замуж уже посещала его. Он собирался сочетать меня браком с младшим братом Саладина! – мрачно возразила я и рассказала о плане Рика сделать меня королевой Иерусалима и о том, что я предприняла, чтобы помешать ему.
– Благодарение Господу, вам хватило смелости противостоять брату! – воскликнул Уолтер. – Вы поняли, что ваш брат заблуждается. Многих женщин ослепила бы мысль о короне! Теперь я знаю, дочь моя, что могу не бояться за вас. Продолжайте поступать так, как считаете нужным, и все будет хорошо.
Когда, наконец, он встал и сказал, что должен идти, я вдруг увидела, какой усталый у него вид. Мы расстались нежно и грустно. Стоя на палубе, я смотрела, как отчаливает к берегу его шлюпка.
На следующий день мы отплыли в Рим, но мне пришлось пережить еще одно расставание. Леди Катерина, заливаясь слезами, сказала, что слишком стара для путешествий, и просила отпустить ее в Палермо, к семье. Ее уход нанес непоправимую потерю моему двору и не заживающую рану моему сердцу.
В первые недели нашего пребывания в Риме нам было не до его красот, мы жили заботами прошлого и беспокоились о безопасности тех, кого любили.
Надо сказать, Рим разительно отличался от той обстановки, в которой мы провели последние годы. Как прекрасна царящая в Риме прохлада, особенно после изнуряющей жары или проливных дождей во время Крестового похода. Мы любили бродить по улицам и любоваться. Нам нравилось спать под теплыми одеялами, а утром вставать бодрыми и отдохнувшими.
Однако это был совершенно иной мир. Да, нас разместили с удобствами, но просторное мраморное палаццо никак нельзя было назвать королевским дворцом, а нашу прислугу – королевским двором. Папа был добр к нам, и многие знатные римские семьи рады были познакомиться с королевой Англии и вдовой Уильяма Доброго, и все же мы в основном были предоставлены самим себе.
